женат на дочери известного атамана донских казаков, генерала Шилова. После того, как его дети, подобно многим из нас, лишились всего, они зарабатывают теперь свой хлеб насущный, дочь – в одном из учреждений Красного Креста в Берлине, сын – на какой-то службе в Лондоне.
В 1877 году муж мой получил в командование бригаду, но состояние его здоровья не позволило ему принять этот пост. У него стала развиваться скоротечная чахотка, нас послали в Ментону, где несколько месяцев спустя, к моему глубокому горю, я его потеряла. Я перевезла его труп в Россию, в наше имение, где его предали земле.
Константинополь. 1880 Г
Мой брат был назначен военным атташе в Араб-Та-биа. К концу войны 1877–1878 гг. он был офицером штаба Скобелева; Куропаткин (бывший впоследствии военным министром) был ранен, Скобелев назначил моего брата на место Куропаткина и доверил ему командование корпусом в бою при Чаталдже. Этот бой кончился большой победой для нас. Брат мой был награжден Георгиевским крестом и по докладу Скобелева императору Александру II был назначен его флигель-адъютантом и получил полковничий чин. Ему было тогда всего 27 лет. Он был высокий безбородый блондин и выглядел восемнадцатилетним юношей. Хорошо образованный, он владел несколькими языками; по внешности он походил на аристократа времен Людовика XIV. Он был отмечен в книге Гордона Стори: «With the Russians in Mandchuria[12]». Капитан Камперио в своем описании Русско-японской войны также посвящает моему брату восторженные строки. Мы с братом были в очень близких отношениях, и для меня было большой радостью, когда он пригласил меня сопровождать его в Константинополь…
Мы ехали из Одессы на французском пароходе и остановились на восемь часов в Бургасе. Этой остановкой мы воспользовались для прелестной прогулки верхом вовнутрь страны. Не останавливаясь в Константинополе, направились мы в Буюкдере, резиденцию русского посла, и брат мой, оставив меня в единственной в Буюкдере скверной гостинице, сам направился к князю Лобанову передать ему телеграмму министра иностранных дел. Князь Лобанов знал моего брата с детства. Он принял его чрезвычайно сердечно и пригласил нас обоих переехать к нему. Я провела у него три восхитительные недели; развлечения сменялись одно другим – частые поездки в Константинополь, то на паровой лодке, то на сторожевом пароходе, постоянно стоявшем у здания посольства; то верхом по окрестностям в сопровождении князя Лобанова. Мы провели незабвенные дни у «Сладких вод» Азии и Европы. Я неустанно восхищалась стройными минаретами, уходящими в голубое небо, каюками с их таинственными женщинами, закутанными в вуаль, красивыми лодками с 12 гребцами в шитых золотом крутках, всей этой картиной Востока, опьяняющей каждую художественную душу. Вечера мы проводили у Лобановых, где нас ждал постоянно прекрасный обед, за которым находилось обыкновенно большое общество, так как все холостые секретари, драгоманы, приезжие консулы и т. д. всегда приглашались на эти обеды. Посол был очень гостеприимен, но не со всеми одинаково любезен. Он отличал секретарей посольства
«С русскими в Маньчжурии».
