и ему, не смотря на то, что девушки, которых она видела рядом с ним, сильно отличались от нее. Эти девушки одевались броско, щедро использовали на лицах так называемый тюнинг, хвастались друг перед дружкой свежим модным маникюром, они были раскованными и яркими. А Света была не такой. Ее воспитывали по-другому. Удлиненные юбки и платья, скромность, послушание, все это долгое время являлось частью ее, и она не возражала. Но что, если Касьяну все это может показаться нелепым, старомодным и скучным? Сможет ли она остаться самой собой рядом с ним? Ответ был очевиден.
Света вскочила с кровати, накинула на голову платок и принялась за молитвы. Из головы не выходили шоколадного цвета глаза Касьяна. Нет, нет. Так нельзя. Света зажмурилась изо всех сил, стало очень стыдно. За то, что позволяла себя целовать, за то, что не проследила за отцом вчерашним вечером, хотя все и обошлось. Когда она вернулась домой, он мирно спал на кровати в своей комнате, как всегда держась левой стороны кровати, потому что на правой раньше спала мама. Но так нельзя. Нельзя позволять себе такой легкомысленности.
Касьян стоял под горячим душем, облокотившись руками о стену, как будто без опоры боялся упасть. По его телу потоком бежала обжигающая вода, не освежая, а наоборот, еще больше разжигая его внутривенный огонь. Он проклинал свой отчаянный, навеянный скукой, выбор. Была бы возможность отсчитать время назад, Касьян непременно бы воспользовался этим, потому что намного лучше ему было без всех эмоций и чувств, забродивших в нем. Он боролся со своей совестью, которая отчаянно кричала ему больше не звонить Свете, потому что это не принесет ничего хорошего ни ей, ни ему. Что он мог предложить ей, чистой, неискушенной девушке, кроме самого себя, сгораемого от почти преступного желания овладеть ею всей, без остатка?
Касьян мог поклясться, что их вчерашний поцелуй был первым в жизни Светы, что никогда до этого она не прижималась к парням настолько близко, и что, если он не отступит, то будет первым во всем. И больше всего Касьян корил себя за то, что не в силах совладать с этим эгоистичным желанием, быть у нее первым.
Касьян вышел из душа, наспех вытерев свое разгоряченное тело полотенцем. На часах было одиннадцать. Самое время звонить Свете, но он все никак не решался, а, может, и не хотел. Ему вспомнился вчерашний вечер, ночная Москва, объятия и хрустально чистый поцелуй в щеку около ее подъезда, внезапное ощущение счастья. Потом он шел до дома, охваченный непонятно откуда взявшимся романтическим бредом. Все это было вчера. А сегодня, поутру, его сердечное влюбленное недомогание почти прошло. Забылся вкус ее губ, испарилось ощущение касания ее гладкой кожи и шелковистых, пахнущих медом, волос. Остался только горький осадок от погашенного еще вчера неосуществленного безумного желания не расставаться никогда. И сейчас Касьяну хотелось только курить и пить горький кофе с молоком. Он включил кофеварку и зажег сигарету. Легкое покалывание от чувства стыда из-за нарушенного обещания самому себе больше не притрагиваться к сигаретам
