нее дрожали ресницы.
В декабре ударили морозы. Пруды в Сокольниках покрылись льдом, и Марина с Колей катались на коньках, хохоча и неуклюже шатаясь на узких, привязанных к сапогам лезвиях. Целовались на морозе у той же черемухи, мимо которой плавали на лодке в мае. Она снова стояла в снегу, теперь уже настоящем. У Марины лопнула от холода нижняя губа, и всю дорогу домой она то и дело слизывала капельки крови, выступавшие ровно посередине, доводя Колю этим невинным движением до белого каления.
Перед Новым годом Коля стал возвращаться из больницы с гостинцами: больные шли к доктору не с пустыми руками и настаивали, когда он пытался отнекиваться. «Ведь Новый год!» – не понимали они Колиной щепетильности. Так Коля принес своей сладкоежке Марине пастилу и целую консервную банку какао-шоколада, который она отрезала себе ножом по кусочку в день – чтобы на дольше хватило. Большой кусок отнесла Валевской, но та сморщила носик, сказала, что следит за фигурой, и отдала весь кусок швеям в пошивочную.
В обеденный перерыв Марина бегала то в гастроном, пытаясь уцепить что-нибудь вкусненькое, то в универмаг за подарками. Тридцатого числа они вдвоем с Колей приволокли небольшую, но пушистую елку, поставили в табуретку. Коля приобрел коробку новеньких елочных игрушек: мерцающие шары, фигурки пионеров и парашютистов, несколько хлопушек и пятиконечных звезд. Перед сном Марина долго смотрела на елку и гадала, что принесет им новый год.
Назавтра Коля пришел домой в обед. Марина суетилась, готовя праздничный стол, хотя особо и не нужно было: свой первый Новый год они решили встретить вдвоем. Как только он переступил порог комнаты, ее сердце оборвалось. Что-то случилось.
Она обвила руками его шею, он прижался всем телом, словно хотел отпечататься в нее, как оттиск. Но сразу, с порога, ничего не сказал, значит, вести не самые тяжелые, никто не умер, вздохнула Марина неслышно.
– Я сегодня снова в универмаг забегала, – пробормотала она, чтобы дать ему время собраться с мыслями. – Представь, календарей на тридцать седьмой совсем не осталось, все разобрали… Зато смотри, какая прелесть!
Марина стала быстро разворачивать коричневую бумагу. Вытащила и протянула ему елочный шар: алый, с портретом Сталина на круглом блестящем боку.
– Фельдмана арестовали, – сказал Николай.
Шар выскользнул, ударился о коврик, брызнул осколками.
– Как арестовали? За что? Почему? – не смогла понять Марина. Опустилась на стул и так и замерла.
Коля медленно снял верхнюю одежду, стал переодеваться. Подошел к двери, накинул крючок. Голос его был глух и тих.
– Говорят, был вредителем, подрывал основы социалистического строя, неправильно лечил членов партии и покушался на их жизнь. Обычная ерунда!
Марина испугалась.
– Коленька, ты что такое говоришь? Что значит «обычная»? Они ж, наверное, не просто так его арестовали. Может быть, было…
– Да не было, – оборвал ее Коля. –
