такое возможно?
Но самое главное – у меня было странное и неприятное чувство, что сквозь закопченное окно избушки кто-то смотрит на меня – недобро, подозрительно.
И это еще не все. Мне показалось, что дверь избушки вот-вот откроется, а за этой дверью таится кто-то или что-то страшное, и это вырвется наружу…
Это было так неприятно, что у меня по спине побежали мурашки, а волосы на затылке встали дыбом.
Я торопливо запихнула картину на верхнюю полку, прикрыла ее старым мешком, выключила свет и вышла из кладовки, плотно закрыв за собой дверь.
Я собрала для Петровны кое-какие вещи – смену белья, ночнушку, шерстяные носки – и вышла, заперев дверь нашей с Петровной комнаты. Замок мы поставили не так давно, когда Поганец окончательно сошел с катушек и подсел на наркотики.
На скамейке перед подъездом, как обычно, сидела монументальная старуха. Старуха эта была такой же неотъемлемой и неизменной принадлежностью нашего двора, как, к примеру, Медный всадник или Исаакиевский собор – непременные принадлежности нашего города.
Звали ее Зинаида Васильевна Морозова, но все местные жители называли исключительно Морозихой.
Как-то я увидела репродукцию картины Сурикова «Боярыня Морозова» и поняла, что кличка дворовой старухи основана не только на ее фамилии. Ее мрачный и внушительный вид очень напоминал старую раскольницу с картины. Во всем ее облике чувствовался сильный характер. Хотя, может быть, и скверный.
Морозиха всегда одевалась в черное и опиралась подбородком на крепкую палку с изогнутой ручкой.
Я шла мимо Морозихи, погрузившись в свои мысли.
Вдруг она выбросила вперед свою палку и зацепила меня за локоть крючком рукояти.
Я ойкнула от неожиданности и повернулась к ней.
– Чего не здороваешься? – проговорила та, сверля меня пронзительным взглядом.
– Ох, здравствуйте, Зинаида Васильевна… – отозвалась я, невольно смутившись. – Задумалась…
Я попыталась обойти ее, но старуха так крепко зацепила меня своей клюкой, что мне никак не удавалось высвободиться.
– «Задумалась!» – передразнила меня Морозиха. – А что, правда, что Петровну в больницу увезли?
– Да, правда… вчера ночью, по «Скорой»…
– Последние мы с ней здесь из старых жителей… – прошамкала Морозиха. – Не дай бог, помрет, тогда я одна останусь… А что с ней случилось-то?
– Вроде инсульт… – ответила я, думая, как бы поскорее вырваться на свободу.
– Удар, значит, по-старому… – не унималась старуха. – Иначе кондрашка… Чего это она? Крепкая была, здоровая… жить бы да жить… блокаду же пережила, а кто блокаду пережил – от всякой ерунды не помирает. С чего вдруг ее разбило?
– Ну, не знаю. Я ее на минутку оставила, смотрю – лежит на полу, не шевелится…
– Что, так и не пришла в себя?
– Да потом очнулась,
