же волнуетесь? – спросила Маруся, ощущая овладевающее ею беспокойство.
– Нравитесь Вы мне. Разве же это не заметно?
Не успела Маруся ответить, как Данила Денисыч обхватил ее своей здоровенной ручищей и прильнул к ее губам жадным поцелуем.
– Вероломно, Данила Денисыч, – отдышавшись, откомментировала Маруся.
– Так ведь времени у нас совсем мало, Марусенька, – гремя тяжелой пряжкой брючного ремня, хриплым голосом пояснил Данила Денисыч. – Ведь завтра я Москву покидаю.
– Что это с Вами?! – вскочила на ноги Маруся. – Никак по нужде приспичило?
– Нужда у меня сейчас одна, Марусенька: я Вас хочу. Да так, как никогда прежде не желал ни одну женщину!
Данила Денисыч дышал тяжело, глаза его блестели неестественным блеском, и по всему было видно, что он не шутит.
Маруся оглянулась – кругом лес, а в лесу – ни души. Взлететь? Слишком близко друг к дружке растут деревья. Кричать? Да кто тут ее услышит? Бежать? Пожалуй, от такого крутого уральского здоровяка далеко не убежишь! Расслабиться, согласно народной мудрости, дабы выйти из известной криминальной ситуации с наименьшими потерями? Ну уж нет! К такому повороту событий Маруся готова не была. Зато поворот этот, во всем его неприглядном виде, вот-вот готов был уже случиться, потому как Данила Денисыч поднимался на ноги, и, судя по выражению вожделения на его лице, отступать не собирался.
«Ну и вляпалась я! – думала Маруся, ощущая, как от страха цепенеет всё ее существо. – Какого рожна я в лес с незнакомым мужиком поперлась?! Будет мне вперед наука…»
Тут-то взгляд Марусин и упал на оставленные на пеньке Данилой Денисычем очки в малахитовой оправе.
Повинуясь своей волшебной интуиции, схватила их Маруся и вместо короны на голову свою пристроила. Вспомнила она своего любимого сказочника Бажова, призвала всю силу своего воображения и представила себя Хозяйкой Медной Горы. И когда почувствовала Маруся, как сдавили очки в малахитовой оправе ее голову, поняла она, что магический трюк ей удался. Максимально распрямила она спину, горделиво подняла подбородок и придала своему лицу престрогое выражение.
– А ну, Данила-мастер! – заговорила она не своим, утробным голосом, от которого у нее самой от макушки по всему позвоночнику волна озноба пробежала. – Цветка каменного не изваявши, на Хозяйку-то зариться не сметь!
Данила Денисыч в своих движениях затормозился и застыл на месте как вкопанный. Лицо его, еще секунду назад, словно металлом налитое, вдруг обмякло, глаза приняли выражение испуга в смеси с удивлением, а рот растянулся в дурацкой улыбке.
– Что Вы, Марусенька?! Шутите? – только и сумел он сдавленно вымолвить.
– И не думала! – не выходя из роли, стараясь не сорваться в страх и не разрушить образа, тем же утробным голосом сказала Маруся. – Ты, Данилушка, не смей меня ослушаться! Надевай свой рюкзак и спускайся к Москве-реке.
