но делать Юленьке легкомысленные комплименты было как-то неловко, все равно что сказать скабрезность в присутствии ребенка или бросить окурок мимо урны в центре какой-нибудь европейской столицы.
Не прошло и минуты, как ему в ответ пришел улыбающийся смайлик с короткой припиской: «Вам недолго осталось грустить…»
«Приходите завтра», – написал он. «Не могу, – ответила она. –Репутация превыше всего!» «Вы думаете, я сразу брошусь вас насиловать?» – осмелел он. «Да». И целых два смайлика. «А вот и нет. Но попытку, конечно, сделаю». «Я могу и не устоять».
После этого сообщения у него на мгновение остановилось дыхание. Искушение было слишком велико, хотя и ему, и ей было понятно, что это всего лишь игра. Он в роли соблазнителя, она – роли соблазняемой. В виртуальной реальности все мы в той или иной степени прелюбодеи и потому, наверное, не без оснований боимся материализации своих потаенных желаний. Все под страхом ходим – кто под Богом, кто под уголовным кодексом, кто под угрозой разоблачения.
«Может, попробуем? А вдруг получится?» – пьянея от собственной дерзости, предложил он. Но Юленька, по-видимому, почувствовав, что ситуация приобретает чересчур фривольный оттенок, ответила уклончиво. Ни да, ни нет. Обменявшись еще несколькими сообщениями в том же духе, они все-таки договорились встретиться на следующий день.
О да, это был прекрасный во всех смыслах и во всех отношениях день! Она приехала ближе к полудню. На ней было чуть больше косметики, чем обычно, и юбка была чуть короче, чем обычно, и улыбка теплей и приязненней. Глаза ее обрели невероятную лучистость, а кожа – белизну. Они пили кофе, со сливками и без, дегустировали шампанское и болтали обо всем на свете – о весне в обличии юного мая, о литературе (в лице писателя Крестовоздвиженского, кстати, как он поживает?), о том, как мало приспособлен их город для романтических свиданий, попутно задаваясь вопросом, есть ли вообще место на земле, где влюбленные чувствовали бы себя как дома. И пришли к выводу, что где любовь рождается, там и дом ее, и потому она повсюду у себя дома.
Перед уходом он набрался храбрости поцеловать ее, поцеловать по-настоящему.
– Что это? – не то удивилась, не то обрадовалась она.
Он сумбурно объяснил, что это знак искренней симпатии, вытекающий из закона всемирного тяготения, который есть одно из проявлений вселенской любви. И далее, развивая свою мысль в направлении, далеком от движения светил, стал утверждать, что в поцелуях, если говорить о последствиях для продолжения рода, мужчины и женщины равноправны. Они, поцелуи, гендерно равноудалены и потому инициатива может исходить как от мужчины, так и от женщины…
– Хватит трепаться, – сказала она и сама наградила его затяжным, упоительным, как падение в рай, сладчайшим поцелуем. Потом, всполошившись, выдохнула:
– Мне пора бежать. Увидимся!..
И растворилась в далеких далях пустынных коридоров, как фея, сотканная из снов, соблазнов и слабо мерцающих в тумане светлячков.
