и «к вечерней обещал быть». Отношения между родственниками никогда не были ладными, и Михаил Петрович на грубость Захарьина лишь хмыкнул и сказал: «Зайду вечером. Поговорить надо». На что Никита лишь пожал плечами. Все его мысли были заняты вопросим: «идти ему на званный обед к тестю, или не идти».
Михаил Петрович едва дождался вечера. Он ругал себя последними словами за то, что он почти два месяца даже не подумал о том, чтобы встретиться с внучатым племянником. Ему казалось, что Федька, благодарный за то, что дед ввёл его в ближний государев круг, расскажет ему всё, что знает, а знать он должен был много. Ведь даже Захарьины, близкие к трону, с недоумением говорили, что Федька, как уехал в Александровскую Слободу, так стал государю ближе сына.
Глава 8.
Фёдор вместе с Данькой выехали с царского двора, защищённого деревянным частоколом и двумя стрелецкими заставами, верхами. За время пребывания в Москве все дозоры изучили Федькину тамгу и его крутой нрав достаточно, чтобы не останавливать и не требовать подорожной.
Стрельцы царской тысячи разместились на въезде в Москву с северной стороны, за небольшим земляным валом ещё не «окольцевавшем» столицу, как в недалёком будущем при Борисе Годунове, но уже называвшимся «Земляным Городом». Это и был именно «земляной город», так как избы, срубленные из вековых деревьев, стояли присыпанные землёй и образовывали, по сути, прерывистый земляной вал. В каких-то избах жили стрельцы, а в каких-то хранились военные и иные припасы. За валом имелся ров. Открытые места защищались частоколом, или рогатками.
Фёдор не занимался ни размещением на постой стрельцов, ни какими другими их заботами. На всё это имелись стрелецкие «головы». Его задачей, как царского воеводы, как оказалось, было управление стрелецким войском во время военных действий, и то, во-первых – по велению царя, а во-вторых – связанных с защитой ставки главнокомандующего.
Попытки Попаданца внести в распорядок дня стрельцов нововведения, типа «хождения в ногу» и иные, наткнулись на непонимание командиров, занимающихся в Москве чем угодно, но не работой с личным составом. «Личный состав» стрелецкой «лучшей тысячи» тоже занимался всем, чем придётся, но не службой. Большинство «воинов» организовались в производственные артели и подвизались на строительных подрядах, или на доставке в столицу строительных материалов: леса, глины, камня. Посмотрев на царившее в армии всеобщее разгильдяйство, Попаданец реально оценил свои возможности и тоже занялся «своими делами».
Он купил в «Гостином дворе» несколько рядом стоящих складов и организовал «контору», мысленно обозвав её «Рога и копыта». «Контора» не имела отношение к рогатым и копытным животным. Просто Попаданцу слово «контора», сказанное Гольштейном, напомнило его любимое произведение «Золотой телёнок».
Контора, по словам того же Гольштейна, это то место, где менялы считают свои и чужие деньги. «Немцам»-лютеранам заниматься обменом «валюты» в центре Москвы запрещалось
