Львовна Архипова, заведующая кафедрой вычислительной математики МГУ, была женщиной одинокой. Про таких говорили, мол, «прошляпила свое счастье», «была слишком разборчива». Но про Архипову так говорить не стоило. При всем своем высокомерии она умела идти на компромисс, могла где-то промолчать, в чем-то уступить. История ее любви к писателю Морковкину тому пример. Наверное, из них вышла бы неплохая семья, но… Но не стоило писателю Морковкину быть чересчур хитроумным, не стоило недооценивать Александру. А самое главное – нужно было быть милосердным. Наверное, ему в свое время нужно было навестить больную Архипову. Этого не произошло, и роман, который так хорошо начинался, закончился расставанием.
Жалела ли об этом Александра? Если и жалела, то об этом никто не знал. Даже ее дочь, которая по-прежнему жила между Москвой и Барселоной, защищая диссертации и овладевая сложной врачебной профессией. Семьи у дочери пока не было, но была достаточно бурная личная жизнь. Иногда Архиповой хотелось серьезно поговорить с дочкой и объяснить, что семья и дети – это очень важно, а одиночество – не самый лучший исход жизни. Но как только Александра произносила первое слово, дочь твердо произносила:
– Мама, не трать силы. Я обо всем догадываюсь…
Архипова замолкала – дочь была с характером, поучать ее было делом неблагодарным. Да и как объяснить, что такое одиночество? Что такое пустой и тихий дом, выходные без хлопот, жизнь без ссор и примирений, без вечеров, когда даже молчание другого человека придает силы и дарит спокойствие. Александра понимала, что это объяснить невозможно. Особенно если адресат из другого поколения, если ему в сутках мало двадцати четырех часов.
Сама Александра давно думала о том, как она будет встречать дни, когда работа станет отнимать совсем мало времени. «Мне повезло: я работаю с молодыми и среди молодых», – радовалась Архипова.
С уходом Григория Наумовича Чистякова, предыдущего заведующего кафедрой, коллектив очень помолодел. Вслед за патриархом ушли все те, кто уже давно должен был оказаться на пенсии. На смену пришли молодые зубастые волки, как выразилась Архипова в разговоре с коллегой Лушниковым.
– Они будут грызть стены этого старого грандиозного дома. Им здесь будет тесно. И мы тоже им помешаем, – сказала тогда она.
– Мешать им будешь ты. Только ты им конкурентка. Остальных – и меня в том числе – они не боятся. Мы для них слабые звенья.
Архипова промолчала. В словах Лушникова она отмечала только часть правды. Среднее поколение кафедры состояло из профессионалов, которые расслабились под демократичным правлением семидесятилетнего Чистякова. Платили хорошо, на заседаниях не ругали. Замечания и недовольство Григорий Наумович выказывал исключительно в беседах наедине с провинившимся. При этом завкафедрой, не имея склонности к сплетням, каким-то удивительным образом был в курсе личных проблем подчиненных и относился к тем проблемам очень деликатно. Складывалось ощущение, что кафедру с ее людьми, характерами, трудностями и особенностями освещала большая лампа. Так комнату освещает лампа
