тени расползались по городу. Жара спадала, и на улицах людей становилось больше. В городе, должно быть, готовились к какому-то празднику: повсюду развешивали разноцветные флажки, разрисовывали двери, ставили палатки, то и дело встречались ряженые актеры, музыканты, фокусники, акробаты.
Отец и сын шли, погрузившись каждый в свои думы. Первым нарушил молчание Люс.
– Пап, как ты думаешь, тот старик, которого ты угостил тогда, мог быть волшебником?
Алаин пожал плечами.
– Не знаю, как насчет волшбы, но, думаю, он мог быть Знающим, провидцем. Я поначалу много размышлял о нем, даже хотел найти. Но потом подумал, что это ни к чему. То, чего я желал тогда – нашел. – Алаин умолк, а потом с горечью добавил: – Хоть и на короткие семь лет.
– И ты не узнал имени того старика? – не унимался Люс.
– Да нет же! Говорю тебе, что мне это и не нужно было! – раздраженно воскликнул отец и резко остановился. Шедший позади прохожий наткнулся на него и, пробурчав что-то нелицеприятное, побрел дальше. – Почему тебя так интересует этот старик?
– Потому что у меня такое ощущение, что я тоже его повстречал, – задумчиво произнес Люс. – И теперь мне кажется, что совсем не случайно.
Алаин внимательно посмотрел на сына, тронул его за плечо и сказал:
– Присядем.
Они прошли несколько шагов и, оказавшись на тенистой аллейке, уселись на скамью под пышным цветущим персиковым деревом.
Люс рассказал отцу историю встречи с Зоамом Булой, поведал, как получил дорогие краски, как, стоя за этюдником, вдруг оказался на корабле посреди шторма. Люс говорил быстро, задыхаясь, возбужденный от того, что, наконец, смог поделиться с отцом мучившими его мыслями.
Когда юноша кончил говорить, Алаин, нахмурившись, потирал пальцами виски. Люс, как приговора, ждал ответа отца.
– То, что ты мне рассказал… – начал Алаин.
– Знаю! Звучит, как бред! – нетерпеливо вскрикнул Люс. – Но всё! Слышишь, всё – правда!
Алаин провел ладонями по лицу и, тяжело вздохнув, произнес:
– Люс! Сынок, послушай. Вся эта история, конечно, кажется правдоподобной.– Люс раскрыл рот, желая возразить, но Алаин продолжил: – Однако мне думается, что тебе лишь хочется, чтобы так было. Это все – последствия того удара. Помнишь, тогда, в шторм? И теперь не сомневаюсь: я должен показать тебя лекарю.
Юноша выругался самыми грязными словами, какие только знал.
– Не нужен мне лекарь! Я здоров! – закричал он. – Отец! Ты должен поверить мне! Я говорю правду! И то, что мама жива – тоже правда! Па…
Хлесткая пощечина обожгла лицо Люса. Он вытаращил глаза и недоумевающе посмотрел на отца.
– Приди в себя. Немедленно! – жестко проговорил Алаин.
Люс прикоснулся к горящей щеке и, стиснув зубы, опустил глаза. В душе гаркающим вороньём закружились смутные мысли. Обида, злость, отчаяние кипятком вылились на сердце.
