значит бултыхнуться в воду и превратиться в щуку.
Нет, превращаться в щуку Виталик не хотел.
Через неделю вода сходила; плот разбирался; из камеры выпускался воздух; пухлый бублик превращался в соплю и до следующей весны папа камеру укладывал на полку. И Виталик вынужден был на целый год забыть про свое счастье. Мальчишке оставалось одно – надеяться и ждать.
4
Через пяток теплых деньков болото становилось их прежним огородом. Ну, а к майским праздникам, когда земля окончательно подсыхала папа одевал свой армейский бушлат и шел в магазин за бутылкой. С бутылкой он направлялся к дяде Паше. Сосед дядя Паша Рублев жил над ними. У дяди Паши был старый конь Орлик! Домой возвращался папа через час. Шагал он широко, улыбался солнышку и кепку нес уже в руке. Бушлат у папы был расстёгнут.
– Глянь, каков боец твой отец! – смотрела в окно мама. – Идет, улыбается и весь рассупонился! А ведь еще два дня назад кашлял!
Вместе с веселым папой в распахнутые ворота входили дядя Паша и конь Орлик.
– Лена, мы пришли! – заметив в окне маму, махал ей рукой отец.
В огороде, куда они проходили, дядя Паша некоторое время внимательно осматривался.
– Здесь что ли? – наконец спрашивал он.
– Здесь конечно. – смеялся и отвечал отец. – Ты как будто в первый раз пришел в мой огород!
– Не в первый… – сплевывал и закуривал дядя Паша. –Для порядка спрашиваю.
После перекура дядя Паша начинал снаряжать Орлика. Сначала на коня одевалась рабочая сбруя; затем прилаживался плужок. Когда все к работе было готово, дядя Паша гладил по плешивому боку коня и, подойдя к морде, угощал покорную животину кусочком сахара. Затем дядя Паша брал Орлика под уздцы и смотрел на отца. Отец стоял у плуга.
– Как, Вовик, готов что ли? – спрашивал его дядя Паша.
– Всегда готов. – отвечал и нахлобучивал на голову кепку отец.
–Ну, тогда с Богом! –размашисто крестился почему-то на баню дядя Паша. – Ну, пошел! Дергал конягу делал первый шаг он.
Орлик кивал на баню и принимался за работу. Отец поправлял кепку и наваливался на лемех. Плужок, врезаясь в жирную землю, легко переворачивал и рыхлил мягкую жирную почву. За отцом шла мама. В руках мама несла корзину, из которой она брала лохматые картохи и бросала их в борозду. Слетев с березы, за мамой увязывались две вороны. Следом за черными птицами, будто круглые взъерошенные картошки, смешно прыгали и пищали веселые воробьи. Ну, а за воробьями пристраивалась Буська. Хитрая кошка шла метрах в пяти и делала вид, что интересуется не воробьями, а исключительно вспаханной землей. Впрочем, грязная охота ей быстро надоедала.
– Очень надо! – будто фыркала и с независимым видом покидала поле она.
Усевшись на теплую лавку, Буська начинала чистить измазанные грязью беленькие сапожки.
Как и все, Виталик тоже был в огороде. Пение птиц, солнышко и общее семейное дело для Виталика было праздником!
Накануне
