напасть на них прямо, придётся просто прогнать.
Поляна окрасилась серым – цвета пропали, оставив одни лишь оттенки. Но он прекрасно всё видел – даже лучше, чем ожидал, – и каждый шорох, каждый рык, каждый вой и писк, казалось, заливали всё вокруг светом, точно показывая местоположение солдат Верховного Совета. Поэтому, выпустив острые когти, он бросился в лицо первому, целясь прямо в глаза.
Солдат закричал и попытался отбросить его, но Саймон успел увернуться. Когда солдат пошатнулся, выронив меч, Саймон перелетел ко второму с неистовым визгом.
Третий не стал дожидаться нападения бешеной летучей мыши. Он скрылся среди деревьев, а раненые солдаты тёрли глаза и лицо, а их крики эхом разносились в тихом лесу. Саймон довольно смотрел, как они, спотыкаясь, убегают в противоположную сторону. Лисица бросилась за ними, кусая за ноги, а в темноте раздалось рычание её соплеменников, и Саймон осознал, что эти солдаты к своим не вернутся.
– Закончил?
Фэн, снова обернувшийся филином, тихо ухнул с ветки дерева, и Саймон поднялся к нему.
– У меня не было выбора, – сказал он, не собираясь оправдываться. – Я прослежу, чтобы за нами не было хвоста.
– Уж давай, потому что ты только что подписал нам смертный приговор, – сказал Фэн, раздражённо взъерошив перья при взгляде на залитую кровью поляну.
– Расскажем всё Бэку? – спросила Ви с ветки над ними. Несмотря на совиный облик, она показалась совсем маленькой и испуганной, и хотя Саймон понимал, что ему должно быть стыдно, совесть молчала. Он не мог жалеть о содеянном, когда слышал, как лисица внизу успокаивает своих малышей.
– Нет, – сказал Фэн, устремив на Саймона пронзительный взгляд. – Мы ничего ему не расскажем. Это останется между нами. А если что-то случится…
– Всё будет нормально, – сказал Саймон. Но по коже пробежали мурашки от бесчисленных взглядов животных, скрывающихся в лесу, потому что он понимал: его слова здесь мало что значат.
Они вернулись в Убежище поздней ночью, три часа летая кругами, меняя облики и прячась среди деревьев, кустов и полчищ насекомых. Вход в пещеру охраняли дозорные, но они молча прошли мимо, обменялись взглядами, а потом спустились по винтовой лестнице в глубины горы.
В длинной пещере, служившей Наследникам спальней, стояла тишина, нарушаемая лишь похрапыванием, сопением и вздохами. Саймон давно к ним привык, а потому устало прилёг на циновку, и мышцы отозвались болью.
Но время шло, а уснуть не получалось. То ли он выспался за день, то ли ноющее тело не давало расслабиться, то ли стоило лишь чуть-чуть задремать, как в ушах раздавался отчаянный писк лисят. И сколько бы он ни лежал с закрытыми глазами, не шевелясь, сон всё не шёл и не шёл.
Звяк!
Саймон нахмурился. Металл ударился о камень совсем рядом – так близко, что он мог дотянуться до источника звука. Но руки налились тяжестью, и ему не хотелось даже шевелиться, не то что нащупывать что-то.
Он наконец-то забылся некрепким
