никак не связанным с убийцей-отцом.
– Из-за того, что другие натворили у нас в Джорджии. Когда ее мама умерла, а я сел в тюрьму, ее отправили в приемную семью. Она там связалась с плохими ребятами, а потом пошла против них. Вот как все получилось.
– Хорошо, но от меня вы чего хотите?
Эрл пожал плечами и состроил свою самую трагическую мину. Он даже выдавил несколько слезинок, и они потекли у него по щекам. Он прекрасно умел плакать по команде. С другими женщинами тактика срабатывала – к несчастью для них. Он ответил просто:
– Я умираю. Хочу увидеть свое единственное дитя, прежде чем отброшу копыта.
– Но если она в защите свидетелей…
Он перебил с растущим нетерпением:
– Вы же можете им позвонить! Рассказать обо мне. У них есть все данные. Может, она еще в программе, а может, и нет. Все это давно быльем поросло. Ну, я так думаю. Но даже если нет, вдруг они передадут ей весточку? А там уж пусть сама решает, хочет приехать повидаться со мной или нет.
– А ей позволят?
– Говорю же, это случилось много лет назад. Те парни, что гонялись за ней, они точно уже в могиле. Или в тюрьме. Ей нечего бояться. И она не обязана приходить. Сама решит, я же говорю. – Он сделал паузу и посмотрел прямо докторше в глаза, изображая предельную степень искренности. – Мой единственный шанс попрощаться, док. Времени-то осталось немного. Черт, кому это и знать, как не вам! Я потому и решил вас попросить. Охране-то никакого дела нет. – Он снова сделал паузу. – У вас есть дети?
Она опешила.
– Нет. То есть пока нет. Но я надеюсь, что…
– Лучшее, что я сделал в своей жизни. Остаток грандиозно просрал, тут не поспоришь, но моя малышка… Нет, я правильно сделал, что привел ее в этот мир, и скажу это любому прямо в лицо.
Эрл услышал, как Альберт при этих словах усмехнулся, но глаз от доктора не оторвал. Он всегда умел пробуждать в женщинах сочувствие. И надеялся, что не утратил навыка.
– Моя маленькая девочка, – повторил он. – Последний шанс. Если она захочет приехать повидаться со мной, так тому и быть. Если нет, ничего страшного. Но я просто хочу дать ей возможность взглянуть на старика отца в последний раз. Только и всего, док. Заставить вас я не могу. Надо, чтобы вы захотели. Я только прошу вас разузнать. Ладно, хватит мне болтать. Теперь дело за вами. Если не захотите, я пойму. Так и сойду в могилу нераскаянным, да. Наверное, я другого и не заслужил. Уж и не знаю. Правда не знаю. Моя девочка. Моя маленькая…
Он откинулся на подушку, задохнувшись. Живот и грудь Эрла ввалились, и выглядел он жалким до предела.
Он видел, какой конфликт вызвал у докторши в голове. Большую часть своей жизни он изучал людей, чтобы потом ими управлять. В ее глазах отражалась внутренняя борьба. Она выглядела растерянной, сбитой с толку, и для него это было очень хорошо.
Наконец она сказала:
– Я… Я посмотрю, что смогу сделать, мистер Фонтейн.
Он протянул ей руку для рукопожатия. Альберт сразу дернулся вперед, но докторша жестом показала ему не вмешиваться. Она
