а Сашка не хочет мне про игру рассказать, – сразу побежала она ябедничать отцу.
– Не мешай ему, пусть отдохнёт, – сказал он ей на это, – иди лучше поиграй с Михал Потапычем.
Так мы называли большого плюшевого медведя. Ей его подарили на второй день рождения, и с тех пор это была её любимая игрушка.
– Пап, ну скажи ему, – стала канючить Танюха.
– Когда-нибудь он сам тебе расскажет, – пообещал он ей, – а сейчас не мешай. Дай ему отдохнуть, хорошо? – затем повернулся ко мне. – Есть-то будешь, жиган?
– Нет, – буркнул я.
Какая тут еда, когда зубы шатаются. Как ими жевать-то? Ещё вывалятся, не дай бог. Что тогда делать?
Когда Танюха отстала и убежала в зал играть со своим Михал Потапычем, отец подошёл ко мне и осторожно разлепил веки распухшего глаза.
– Вроде, целый, – констатировал он и облегчённо вздохнул.
В комнату вошла мать и, причитая, стала крутиться вокруг меня.
– Да не переживай ты так, жен, – успокоил её отец. – Подумаешь, синяк. Заживёт. Лучше приготовь холодную воду и тряпки – компрессы делать.
Часа три спустя, когда я сидел за столом в детской комнате и, приложив к глазу холодную тряпку, читал книгу, в окно тихо постучали. Отодвинув штору и тюль, я разглядел в темноте брата.
– Выйди, – сказал он.
Я кивнул, дав понять, что услышал его, и пошёл в коридор одеваться.
– Ты это куда? – с тревогой спросила меня мать, корпевшая в зале над поурочными планами.
– В туалет, – ответил я и, обувшись, выскочил в подъезд.
На крыльце меня ждали Серёга с Сенькой.
– Ну, рассказывай – кто, – без всяких предисловий приказал брат.
И я рассказал, как побил Локтю, заступившись за девчонок, и как тот со своими дружками расправился со мной.
– Ничего, Санёк, завтра мы с ними разберёмся, – заверил меня Сенька.
– Завтра я не смогу, – сказал Серёга. – Много дел накопилось, придётся в общаге заночевать. Давай послезавтра.
– Да мы и без тебя справимся, не волнуйся, – успокоил его Сенька. – Такие вещи нельзя затягивать. Это надо делать сразу, чтобы они не успели возомнить себе, что им всё позволено. Так что завтра я с ребятами загляну в школу.
Он мог позволить себе «заглянуть» безбоязненно в школу, хотя и жил на Карла Маркса. Ведь они переехали сюда года три назад, а раньше жили на Больничной. Его старший брат, давным-давно пришедший из армии, невысокого, как их мать, роста, широкоплечий и довольно здоровый парень, немало покуролесил с друзьями и на Ясных Полянах, и на Западном посёлке, и у школы, поэтому в этих районах его хорошо знали и уважали. Так что, что было проблематично для коренного «карламарксовца», для Сеньки не составляло труда.
– Только Локтю не трогай, – попросил я его. – Я с ним сам разберусь.
– Ух ты! – удивился он и, хлопнув меня по плечу, отчего я присел от пронзившей меня под лопаткой боли,
