пишете, что моего вступления в нынешнюю редакцию «Искры» «несомненно желают и многие комитеты». С сожалением констатирую, что Вы и на этот раз говорите заведомую неправду. Ни один комитет не выразил еще, при настоящих условиях борьбы, такого желания. Оно выражено только кружком редакторов ЦО и тремя членами из ЦК которые видят верх политической мудрости в том, чтобы с меньшинством ругать большинство, а с большинством меньшинство. Я позволяю себе думать, что мне следует считаться не с волей тех или иных политиканов, а с волей всей партии, которая установила сама для себя и способ формального выражения этой воли: съезд. Я позволяю себе думать, что руководитель, взявший известную линию на съезде и ведший по этой линии часть партии, теряет всякое право на уважение и даже на серьезное отношение к его словам, если переметывается на сторону своих противников.
Ваша ссылка на «многие комитеты» крайне поучительна и знаменательна, несмотря на ее… несоответствие с истиной. Эта ссылка свидетельствует о кусочке партийной совести, о наличности некоторого сознания того, что должностные учреждения, назначенные партией, должны считаться с волей этой партии, предпринимая свои переделки состава и направления центров. Если бы это сознание у Вас не было омрачено благодаря той запутанной позиции, которую Вы заняли, то Вы легко увидали бы, что нет иного способа действительно узнать действительное желание действительно многих комитетов, кроме съезда. Но если Ваша ссылка на «многие комитеты» выдает кусочек партийной совести, то в то же время эта ссылка свидетельствует яснее ясного о неспокойной совести: Вы потому и боитесь пуще огня съезда, что чувствуете вопиющее противоречие между своей политикой приключений и волей партии.
Мои общие соображения относительно лицемерности предпринятого Вами примирения вполне подтверждаются рядом добавочных фактов. Трое членов ЦК восхищаются теперь «высотой» ЦО, тогда как в марте эти самые три члена ЦК составляли заявление с сожалением о том, что некоторые партийные писатели (большинство нынешней редакции ЦО) вдались в оппортунизм. Говоря о «мире», эти три члена ЦК в то же время распускают Южное бюро (коллегия агентов ЦК){16} за то, что в нем работали сторонники большинства, имевшие дерзость агитировать за съезд. Говоря о примирении двух борющихся сторон, три члена ЦК устраивают конференцию с представителями одной стороны, игнорируя другую. Какой разврат вносится в партию этими частными, приватными сделками, которые касаются насущных интересов всей партии и которые так тщательно скрываются от нее, несмотря на отсутствие всякой необходимости в конспиративной тайне! Какая масса взаимного недоверия, подозрительности вносится этими проделками за спиной партии во всю партийную жизнь! Сегодня как раз мне пишет из России один товарищ, какие слухи ходят по поводу этих сделок: в меньшинстве образовалось три части, говорят в партийных кругах; одна требует прежде всего кооптации в ЦК Дана
Южное бюро ЦК просуществовало до середины августа 1904 года и было распущено в силу незаконно принятой «июльской декларации» ЦК. Единственным мотивом к прекращению деятельности Бюро была агитация последнего за III съезд партии.
Распустив большевистское Южное бюро ЦК, меньшевики надеялись укрепиться на юге России. Однако деятельность большевиков не прекратилась после роспуска Бюро. Успешно начатое дело объединения комитетов было продолжено приехавшей на юг т. Землячкой. Была созвана первая на юге большевистская конференция комитетов РСДРП, которая состоялась приблизительно между 11 и 26 сентября 1904 г. (н. ст.). Конференция восстановила Южное бюро, присоединилась к резолюции 22-х большевиков и предложила конференции «22-х» создать Организационный комитет по созыву III съезда, назвав в качестве желаемых кандидатов в его состав тт. Землячку, Богданова и др.
Южное бюро ЦК вместе с Северным и Кавказским бюро составили ядро Всероссийского Бюро Комитетов Большинства (БКБ), которое оформилось в декабре 1904 года.
