непогода либо за окном, либо в душе.
Я потупил взгляд в пол. На мрамор с причудливым узором, напоминающим скруглённые кресты, падали тени от подрагивающих у алтаря свечей.
Я не мог, а главное, не знал, как раскрыться… За довольно короткий срок после трагедии я оброс слоем безразличия. Эмоции были зацементированы под плитой разочарований и гнева. Прежде всего на самого себя. Я был никем и остался жить, а Нина, она… Я сделал глубокий вдох… Она была для меня всем, и её забрали.
Что-то соскользнул от уголка глаза и, прокатившись по носу, упало каплей… А затем ещё одной и ещё… Я поднял голову и шмыгнул носом.
– Я просто хочу переждать дождь. – холодным тоном сказал я.
Священник не ответил, и мы молча просидели полчаса или час.
Когда по крыше перестали тарабанить капли, я ушёл, про себя думая, что больше никогда сюда не вернусь.
Глава 5
– Па, ты почти не поел.
Я вздрогнул, выронив из рук ложку. Ударившись о край тарелки, та два раза перевернулась на столе, оставив подтёки от молока.
– Всё нормально, я уберу.
Никитка встал из-за стола, вытирая запястьем молочные усы, забрал тарелку и поставил её в раковину. Зашумела вода.
Я опустил взгляд на шрам с внутренней стороны его коленки. Шорты Никитки едва закрывали верхнюю часть, но нижняя… Она оставила неприкрытыми широкие швы до ахиллова сухожилия.
Кран закрылся.
– Ты бледный.
По клеёнке захлюпала тряпка. Оставив влажный след, Никитка уселся напротив и спрятал руки под столом. Я зачерпнул со дна мюсли и под пристальный взгляд сына, придвинув к тарелке голову, залил содержимое в рот. Приторно, гадко, заныл зуб с левой стороны… Жую…
– Если не хочешь, не пойдём.
Я снова погрузил ложку в молочную жижу.
– Кто сказал, что не хочу? – зачерпываю. Жую…
Молчит. Губы еле шевелятся, словно что-то хочет сказать, но сомневается.
– Для меня это важно.
– Знаю. – провожу языком по дёснам, выковыривая хлопья.
Облокачиваюсь на спинку стула. Мы встречаемся глазами, и на миг мне кажется, что он всё понял, вспомнил… Затем свет тускнеет, и Никитка аккуратно встаёт из-за стола.
Залезая ногтем в дальний ряд зубов, выковыриваю кусочек изюма… Затем вытираю палец о треники.
Встаю. Выглядываю в окно и смотрю, во что одеты люди.
Бабулька на лавочке в шерстяной шали, дети в одних шортах и майках гоняют мяч, сосед, сунув руки в карманы, идёт в расстёгнутой ветровке.
Почесав бороду, принимаю решение накинуть олимпийку. Будет жарко – расстегнусь.
Сын уже стоит в коридоре, натянул свои любимые бриджи с застёжками и майку с названием любимой рок-группы. Тянется за кепкой на носочках. Похоже, стоять ещё больно, поэтому подхожу и, ухватив козырёк, протягиваю её сыну.
Улыбается.
– Пойдём? –
