в меньшем заседал глава станции Стахов.
Весь свет вселенной затягивало в чёрную дыру, поэтому панорамный купол рубки состоял из защитных панелей, но и с ними здесь было светло, как днём. По привычке Лавр зажмурился, чтобы безболезненно привыкнуть к яркости. Красное марево всё равно застлало веки. Он поморгал и включил максимальное затемнение на крошечной шкале у входа. Его сменщик как будто специально выставлял самые неприятные настройки перед уходом.
Мониторы сверкнули, выйдя из режима ожидания, как только он плюхнулся на одно из кресел. Второе, Володино, пустовало.
– Здравствуй, Фирс, – сказал он. – Что, опять никого не ждём?
– Приветствую, Лаврентий, – моргнул бледно-зелёный эквалайзер на крайнем мониторе. – Посмотрим, что принесёт этот день.
– Называй меня Лавр. Я же просил.
– Простите, я учусь.
– Ага, станцию контролируешь, а имя запомнить не можешь. Странный ты.
– Меня таким создали, – беззлобно отмахнулся искин. – Я концентрируюсь на более важных задачах.
Лавр не стал продолжать дискуссию. Он быстро прошёлся по сводке вселенских предсказаний, полученных за ночь, и проверил, все ли из них разосланы. Извне на квантовый передатчик, что, впрочем, ожидаемо, не прислали ничего. Уже давно никто не знал, есть ли хоть один человек за пределами их скромного мирка. Полное радиомолчание вызывало в некоторых жителях станции чувство собственной исключительности.
Анисов вновь покосился на пустой стол напарника и тяжело вздохнул: Володя был последним «внешником», которого пару лет назад сюда командировал техногигант «Заслон», по лекалам которого спроектировали тор и Фирса. Пару лет – по бортовому исчислению – а в колониях за этот короткий отрезок проходили столетия. Вблизи сверхмассивных объектов время текло медленнее, чем на галактической периферии. Замену Володе до сих пор не нашли. И, возможно, не искали. Снаружи, наверное, пролетела целая вечность.
Час спустя в кабинет заглянул седовласый пожилой мужчина с бородкой. Одетый в бежево-зелёную жилетку с ромбовым орнаментом в тон станции, он как бы являлся продолжением её интерьера. Единственным чужеродным элементом была его трость с горгульей на навершии.
– Доброе утро, Лавр. – Сказал он. – Слышал, тебя опять донимали?
– Здравствуйте, Борис Игнатьевич. Да, было дело, – коротко ответил Анисов, вставая, чтобы пожать протянутую ему руку. – Всех собак спустили.
Он сильнее втянул и без того впалые щёки, а Стахов нахмурился.
– Сам знаешь, как оно устроено. У наших жандармов, – подчёркнуто грассировал начальник, изобразив пальцами кавычки, – появилось хоть какое-то дело. Они, понимаешь ли, устали маршировать без цели и поэтому въелись в тебя по полной. Не боись, скоро отстанут. Не Фирс, так я им прикажу. В самом деле: с чего им тебя подозревать и, главное, в чём?
– Хотел бы я знать. – Буркнул Лавр и спросил
