и уже хотел отвернуться, как на моё плечо свалилась целая охапка снега. Я машинально бросил взор на ветви дерева, под которым стоял. Ответ на вопрос подсознания был найден: одна из ветвей сделалась чёрной. Опуская глаза, я по старой привычке, не мог пропустить окно кабинета литературы. И очень обрадовался тому, что увидел. Марфа Фёдоровна смотрела прямо на меня, совершенно не прячась. Я последовал её примеру. Это было невербальное взаимное признание.
– Роман! – раздался уже знакомый голос.
Стоя на крыльце лицея, Леонид Германович добавил:
– Ты – смелый человек. Знай об этом.
В его интонации чувствовалось глубокое уважение.
Итак, на земле было уважение, а на небесах – любовь. Я был действительно счастлив. Мысленно благодарил Егора, Снежану, Бога и вообще весь мир.
– Леонид Германович! – поспешил воскликнуть я.
– Да?! – крикнул он издалека.
– Я знаю, что нужно вашему сыну!
Сосредоточившись, он с нетерпением ждал «разгадку».
– Ему нужна любовь, – как никогда уверенно ответил я, и показалось, что в моих словах был Бог.
С тех пор я никому и никогда не позволял делать себе плохо. Причём, это у меня получалось легко. Вместе с вазой вдребезги разбилась моя застенчивость.
С Марфой Фёдоровной мы в скором времени начали сближаться. Я, наконец-то, стал читать её стихи. Они были прекрасны. Среди её творений я нашёл и те, что она тайно посвятила мне. Между нами было сильное, искреннее чувство… И оно стремительно росло.
Что касается Егора, он покинул наш лицей, как только вылечил свою «простуду». О дальнейшей судьбе потухшей звезды мне было неизвестно, и, признаться, ничего знать не хотелось. Я, разумеется, простил его и миллионы раз сказал ему «спасибо».
Дева Мария
К счастью, работы было сегодня много, и Даниил отвлёкся. Однако стоило ему выйти на балкон, как мысли снова вернулись к Деве Марии – так он называл девушку, которая наводила порядок в его номере. Её настоящее имя Даниилу было неизвестно.
Будучи горничной не самого лучшего отеля, она скромно одевалась. Но совсем не поэтому при первой встрече с ней у него в воображении возник образ Девы Марии. И даже не потому, что она походила на неё внешне. Дело заключалось в другом: эта особа была как бы по-монастырски умиротворённой. От неё буквально веяло мудростью и небесной гармонией. Создавалось впечатление, словно она никогда даже не слышала о страданиях. Однако о боли знала немало – это он почувствовал.
Даниилу было сорок лет. Но любовь пришла к нему только сейчас. Никогда раньше его сердце не посещало это глубочайшее чувство, которое нельзя спутать ни с каким иным. При виде девушки он замер, а позднее прошептал: «Вы как Дева Мария»… И тут неожиданно она дала ему понять, что немая.
Дева Мария являлась к нему обычно в обеденное время. Тогда он садился за небольшой стол, расположенный в углу комнаты, и, заблаговременно
