и общественной жизни, и его суждения по этим вопросам зачастую могли казаться очень наивными для его возраста.
Но что может назваться «достаточным развитием»? И в чем его главная цена и цель?
В моих глазах «достаточного» развития нет ни у кого – оно у всякого всегда недостаточно; всю жизнь необходимо стремиться его улучшить и расширить – самый глубокий ученый не перестает всю жизнь учиться. И если уж мерить развитие, то следует мерить его не принятой меркой полученного образования, проявленного интереса к дальнейшему знанию или тонкого умения разбираться в окружающей обстановке. Все это помогает развитию, но не есть еще само развитие. Более точно оно определяется лишь внутренним миросозерцанием, то есть тем, насколько данный человек смог близко подойти к усвоению не только сердцем, но и всегда сомневающимся умом самой высшей философии жизни – евангельской истины и насколько эта истина, укоренясь в его сознании, сказалась на окружающих людях.
Человек, не сумевший выработать в себе удовлетворяющего его религиозного мировоззрения, не должен считать себя и достаточно развитым, несмотря на всю «ученость», которой он обладает.
Тут важно, как и почти во всем, не количество, но качество воспринятых из учения идей.
На пути любви к ближним и доверчивого отношения к жизни, нерассуждающей доброте сердца и по всему направлению своего не затуманенного предрассудками ума Михаил Александрович дошел достаточно далеко – быть может, дальше многих тех, кто в настойчивых поисках новых истин утерял хотя и очень старую, но главную: веру в христианского Бога. Такая вера всегда была и будет сильнее, благороднее и выше всякого знания.
Никакого влияния на эту интимную сторону его религиозного сознания Михаил Александрович не допускал. Он чутко понимал всю несостоятельность, а главное, ненужность разнообразных современных религиозных течений и толков и всегда резко менял разговор, когда заходила о них или о спиритизме и теософии речь.
А попытки в этом направлении, хотя и редко, но среди некоторых офицеров, его полковых товарищей, все же бывали. Искание чего-то нового проникло и в эту, казалось бы, совсем не восприимчивую для таких вопросов среду.
Если говорить о влияниях, то на него вообще влияла не превосходная над ним по силе или просвещению воля других – он умел в таких случаях очень ловко выйти из-под неприятных ему настояний, – его скорее всего заставляло прислушиваться к суждениям и указаниям тех близких его сердцу людей, которые были, по его мнению, несправедливо кем-то обижены или страдали, именно от избытка чужой гнетущей воли, и в нем стремились найти защиту и поддержку.
Очень часто эти «гонимые» люди бывали обижены по заслугам, но уже в одном факте, что они из-за чего-то страдали, он чувствовал какую-то к ним «несправедливость».
– Да ведь это тоже влияние, – воскликнут многие, – только, быть может, еще более тонкое, а потому и более действительное.
