за несколько дней до них, в ночь с 31 мая на 1 июня 1915 г., германские цеппелины впервые совершили налет на столицу Британской империи. Их бомбы обрушились на Ист-Энд. В результате возмущенные жители этого района Лондона начали избивать лиц, как писала «Таймс», «подозреваемых в том, что они являются немцами». В начале мая там же, в Лондоне, уже были беспорядки такого рода, направленные против немцев, имевших разрешение на проживание в Англии. Громились лавки, мастерские, в которых пытались отсидеться забаррикадировавшиеся хозяева. «Сцены на улицах в эти ранние утренние часы после авианалета, – отмечал английский журналист, – не скоро будут забыты теми, кто стал их очевидцами»101.
Однако в английской столице, в отличие от русской, было гораздо больше полиции, которую власти, не задумываясь, бросили на восстановление общественного порядка. Более того, уже утром 1 июня британское правительство издало специальное распоряжение, запрещавшее всякую публикацию информации об авианалетах как для представителей своей, так и иностранной прессы: «Communique Адмиралтейства содержит все новости, которые могут быть надлежащим образом опубликованы. Эти инструкции даются с целью обеспечить общественный порядок, и настоящее предложение может также быть опубликовано в качестве объяснения отсутствия более детальных докладов»102. Это положение действовало до февраля 1916 г., когда слухи о потерях от бомбежек убедили официальный Лондон в необходимости отказаться от него.
Причины и московских, и лондонских событий, как мне представляется, были одинаковы: реакция массового сознания на внезапную опасность, чувство страха, направленность которого обуславливала официальная антинемецкая пропаганда. Что же касается специфики русского общественного мнения, то оно не могло понять быстрого отступления фронта, необходимости оставления Перемышля, крепости, которую дважды осаждали русские войска, и только вторая осада, затянувшаяся почти на два месяца, кончилась ее капитуляцией. Положение, конечно, ухудшал тот факт, что все это произошло почти сразу же после поездки императора и громогласных заявлений об освобождении «подъяремной Руси».
На множество вопросов был предложен один емкий ответ. Такое понятие, как измена, объясняло все: от поражений во второй Восточно-Прусской операции до неожиданного отступления русской армии, стоявшей на пороге Венгерской равнины. Последствия поиска внутреннего врага были весьма велики и явно превосходили масштабом городские волнения. «Погром немецких фабрик, магазинов, квартир в Москве летом 1915 г., – вспоминал современник, – в действительности был только прелюдией к тому страшному, безумному нечеловеческому пожару, который разразился и обуглил потом всю Россию. Уже тогда можно было заметить, что нервное напряжение в народе, его неудовольствие достигли кульминационного пункта и что разрядить эту атмосферу должно и необходимо»103.
Подготовка к экспедиции на Босфор – слова и дела зимы и весны 1915 г.
