Но там ничего нет, доктор. Папки пустые! Только имена или клички. Иногда причастность к бандам, – извиняющимся детским тоном пролепетала Гретлин, прижимая к груди желтоватые тощие папки.
– Вы хотя бы знаете, откуда они? Их где-то содержали, лечили? Какие препараты давали?
– Я знаю, что они все тихие и мирные. Перед транспортировкой их усыпили.
– Усыпили? – недоумённо переспросил доктор Филлис и тут же поморщился, вспоминая неопытность и наивность своей помощницы. – Ввели успокоительное?
– Наверно, – просто ответила девушка, пожав своими хрупкими плечиками. – В любом случае, они все спят и…
– Их правда сотня? Вы считали?
– Нет, но камер… Ой, простите, доктор! Палат хватило на всех. Все палаты второго этажа заняты. Нам повезло, что вовремя доделали пристройку, а иначе… Отопление включили! Одеяла раздали!
– Что со вчерашним пациентом? – резко переспросил Филлис, желая поскорее сменить тему пустого разговора.
– Ой! Вы помните, что он казался таким тихим, мирным. И мы подселили его к другому…
– Я это помню. Это моё распоряжение. Дальше!
– Он его съел, доктор! Он съел своего соседа по палате. Проглотил целиком! – неуклюже закончила Гретлин, изучая свои заляпанные грязью ботинки.
Глава 3.
Беатрис пришла в себя через несколько дней после злополучного разоблачения. Ей повезло, её не убили. После продолжительного путешествия в душной темноте её выпустили в мир сиреневого тумана. Именно это впечатление стало первым воспоминанием её новой жизни. Страх смерти, страх неизвестности резко помутил разум несчастной, смешав её сознание в дикий ком покорности, кротости и безвольности. Воспалённый стрессом разум подсовывал ей разные жуткие образы. Последним адекватным воспоминанием пленницы стал болезненный укол в шею. Дальнейшие впечатления о своём новом доме строились на чудовищных карикатурных видениях.
В какой-то момент ей казалось, что она в тесной клетке в компании точно таких же обречённых на страдания мужчин и женщин. В следующий миг она стояла на сцене под обжигающими кожу лампами и фонарями. Её чем-то кормили, но она не могла разобрать вкус, цвет или запах еды. Она потеряла понимание времени, понятия день и ночь перестали существовать для неё. Как-то раз её выдернули из темноты, приковали к какому-то жуткому устройству. Затем дико жужжащая машина обрила её голову, но для Беатрис это было похоже на сдирание кожи. Как только процедура закончилась, в её левое плечо врезался кусок раскалённой стали, делающей её чьей-то собственностью. Через несколько дней или недель она снова оказалась в компании своего старого приятеля Руфуса. Он сидел в небольшой уютной комнате за столом, наслаждаясь приготовленным для него угощением. Его взгляд радостно бегал по бывшей подруге: новый образ Беатрис явно радовал мужчину, с его лица не сходила ехидная улыбка.
Мужчина отправил
