из моих объятий, она взяла меня за плечи и начала хорошенько всматриваться. – Ничуть не изменились. Только кажется, похудели немного. Но ничего, уж я за вас возьмусь.
Сзади послышался смех Дэниела. Его всегда забавляло безмерное желание Марии откормить кого-нибудь, кто, по ее мнению, слишком худощав.
– Мистер Брайт, доброго дня. Простите, не заметила вас сразу.
– Здравствуй, Мария. Ничего страшного, я все равно уже ухожу.
Я повернулась к Дэни.
– Поедешь в офис?
– Надо уладить несколько вопросов, – он подошел ко мне, обнял, поцеловал в щеку и своим любимым жестом взъерошил мне волосы, – отдыхай, принцесса, а я вечером еще заеду.
Мария тем временем уже подхватила мой чемодан и направилась к лестнице.
– Мисс Кейн, я пока отнесу ваши вещи наверх. Вы голодны? Может, подать обед?
– Нет-нет, я поела в самолете, лучше немного осмотрюсь и загляну в кабинет отца.
Она посмотрела на меня с пониманием. Мария знала, что я очень любила папу и часто в детстве проводила вечера в его кабинете, сидя перед камином, разговаривая с ним обо всем подряд. После его смерти я частенько оставалась там, наедине со своим горем и вещами, напоминавшими о нем.
– Конечно. Там никто ничего не трогал, все осталось таким же, как и до вашего отъезда. Есть ли пожелания к ужину?
– Мария, не представляешь, как я отвыкла от таких вопросов. На самом деле мне все равно. Не отклоняйся от обычного рациона Марка.
– Он тоже сегодня приедет?
Ее вопрос застал меня врасплох.
– Хочешь сказать, Марк больше не живет здесь?
– Он приезжает иногда и остается на одну-две ночи, а потом, насколько мне известно, возвращается в свою квартиру.
– Вот как, – где-то в груди кольнуло. Что это? Легкое разочарование? – Я и не знала. Тогда доверяю твоему вкусу, мне в самом деле без разницы.
– Хорошо, мисс Кейн, выберу что-нибудь из ваших любимых блюд.
С этими словами она направилась наверх. А я пошла в сторону кабинета Томаса Кейна. Войдя туда, будто снова вернулась в те беззаботные времена, когда он был рядом. На стене, позади рабочего стола, висела картина, изображающая отца в полный рост. Подойдя ближе и прикоснувшись к полотну, почувствовала, что слезы предательски обжигают мне щеки.
– Я скучаю, папа, – мой шепот был адресован безмолвному застывшему изображению.
В кабинете действительно все осталось на своих местах. Забравшись с ногами в уютное кожаное кресло за рабочим столом, я позволила себе еще немного поддаться грусти. Это же нормально, что я все еще тоскую. Так ведь? Учитывая, что из родных у меня больше никого не осталось. На столе отца, как и при его жизни, стояло две фотографии, одна с изображением Элизабет Кейн, моей матери, вторая – мой портрет. На нем мне двенадцать, и я выгляжу невероятно счастливым ребенком. Глядя на это лицо, даже и не скажешь, что девочка перенесла тяжелую психологическую травму
