ивет в Москве. Работает в сфере рекламы – креативным директором в агентстве RED.
Стихи пишет с детского возраста. Ранее нигде не издавался и не публиковался. Поэзия была призванием «для души». За это время выработалась собственная стилистика письма, которая близка к свободному стиху. В поэзии вдохновляет образ человека и его судьбы, нравится создавать живые «портреты» героев и рассказывать их жизненные истории, что считает своей отличительной чертой.
С 2023 года посещает семинары Дмитрия Воденникова в Школе писательского мастерства «Пишем на крыше», неоднократно получал от мастера положительные отзывы и комментарии.
– У тебя болит душа.
А я чувствую, что не может этого быть,
не может болеть то, чего нет.
Ведь душа – это своего рода вопрос веры.
Способ оправдать, принять, простить.
А я слишком плотно в это свое тело врос
и знаю его плотскую смесь.
Ну нечему там болеть!
(А внутри продолжает саднить.)
Но в таком случае, только вдумайтесь,
получается, что внутри меня болит пустота —
дырочка в груди.
Биохимическая сингулярность:
физическая невозможность
и одновременно математическая красота,
каким-то образом воплотившиеся в реальность.
И вы, может быть, скажете, что дырочка —
это тоже вопрос веры.
Но для меня она настолько же настоящая,
как ваш прошедший на днях листопад,
как ваш выпитый кофе,
бешено выкуренная сигарета —
как любая другая бестактность.
Она покалывает на вдохе,
тянет на выдохе,
чешется,
требует от меня чего-то большего:
может вдохнуть полной грудью,
а может простить себя грешного.
А я не могу,
чувствую, будто бы я зажат
между двух невидимых стен,
прозрачных, как стеклышко,
и за ними видно – весна – все цветет,
а внутри этой рамы – тлен.
И вот также меж ребер, как на парад,
сердце стучит, гонит живую кровь,
но, вот…
Она стынет,
как стынут чувства: тепло, нежность, любовь —
внутри сквозит, как из старенького окошка,
в его иссохшейся, бесхитростной роли.
И я думаю,
так, может быть, моя дырочка
это и есть отсутствующая в ней душа?
– У тебя фантомные боли.
Жизнь одна, смерть одна
и лишь оно одно:
спа-`се-ни-е
может быть нам будет дано.
Вот прошел еще один год,
миновали три Спаса, и вновь зима:
Медовый Спас – по губам текло,
дикая пчела села под ребро
слушать сердца стук,
вдруг пронзили грудь
мимолетные мои боль-испуг
и ее уже не живая суть;
Яблочный был Спас – как недалеко
яблочко от яблоньки на бочок легло,
ветер шепчет листьями песню в колыбель,
павшие плоды источают гниль;
Хлебный Спас – похмельный Спас,
вместо хлеба квас
(доведен до крепости и бочонок – вот),
по усам не тек, попадал все в рот.
Три Спаса, все упущены,
ни одного нет спасения,
и без ковчега жизнь меня
уносит своим течением.
Как мне спасти себя?
Как одолеть поток?
Ответ: твое призвание —
гвозди и молоток.
Тебе нужна срочная
переквалификация в плотника.
Пора выполнить предназначение,
программа платная,
опыт не имеет значения:
посади дерево, сруби дерево,
построй дом – стены, крышу и пол
(в общем, какое-нибудь сносное помещение),
сколоти гроб и роди себе на замену
того, кто будет так же зол, голоден, гол
и полон отчаянья оттого, что нечаянно
в эту угасающую смыслом жизнь
и в это растущее тяжестью тело
вдруг однажды был помещен
сам себе в заключение,
сам себе во спасение.
Спа-`се-ни-е
(чувствуете иголочки?
слышите
