это платье я терпеть не могла. Словно сшитое из тонкого пластика, оно туго обтягивало мамино худощавое тело. Я представила себе, как выпирающие кости разрывают ткань.
Она накрасила губы, но не своей обычной ярко-красной или розовой помадой. Новый телесный оттенок был ей не к лицу. Но она казалась довольной результатом и напоследок еще раз взбила волосы.
– Не ждите меня! – бросила она через плечо, выходя из комнаты.
– Хорошо повеселиться! – пожелала я ей.
– Постараюсь, куколка, постараюсь!
– Ты ее ненавидишь? – спросила Фиона, как только за мамой в ее пластиковом платье захлопнулась дверь.
– Фиона! – Я повернулась к ней в возмущении, но ее взгляд был по-прежнему прикован к экрану телевизора, а губы плотно сжаты.
– Что? Не строй из себя невинность, Мередит. Мы обе знаем, что она сука. И она-то точно нас ненавидит.
– Ты правда так думаешь? – Слова сестры вызвали у меня скорее любопытство, чем негодование.
Фиона пожала плечами.
– В сердце этой женщины нет никакой любви, – произнесла она уверенно и спокойно.
– Конечно, она нас любит. Разве это не происходит автоматически, когда у тебя рождается ребенок?
Я была слишком мала, чтобы знать что-то о родах, но видела женщин, воркующих над своими младенцами в парке, и смотрела достаточно взрослых передач, рассказывающих о материнстве как о волшебном преображении.
– Может быть, меня она немного любила вначале, – сказала Фиона. – Когда появилась ты, ее жизнь стала настоящим дерьмом.
Я смотрела на нее в недоумении, пока она не отвела взгляд.
– Я шучу! Господи, Мередит, не реви. Она говорила, что я ее порвала, когда рождалась, и что она никогда меня не простит. Она думала, из-за меня ей конец.
– Она рассказывала тебе что-нибудь о том, как родилась я?
– Нет. Но я это помню.
– Врешь. Тебе и двух лет не было. В этом возрасте никто ничего не запоминает.
– А я запомнила. Она не успела в больницу и выкинула тебя прямо на кухонный пол. Крови было море. Ты орала несколько дней.
– Я тебе не верю. – Я страшно разозлилась на нее за такое ужасное описание моего рождения.
Несколько минут мы сидели в тишине. Она смотрела телевизор, а я просто пялилась в экран, не следя за происходящим.
– Она нас любит, – упрямо повторила я.
Фиона вздохнула:
– Да какая разница. Как только мы вырастем, мы уедем. Я найду работу или встану на биржу труда. Мы сможем получить жилье как бездомные. Скажем, что она выгнала нас, а потом сбежала.
Я и не подозревала, как сильно мне этого хочется. Внутри все сжалось от страха и волнения. И надежды.
– И я могу уехать с тобой?
– Конечно, дурочка, как я тебя брошу? Мы же команда.
– Когда? Когда мы сможем это сделать?
– Когда мне исполнится шестнадцать.
– Еще
