пришла очень быстро вместе с ампулой и одноразовым шприцом. Она попросила меня размотать бинты, а после всадила иглу прямо в рану. Боль была еще сильнее, чем от укуса. Я самоотверженно прикусил губу и со слезами на глазах терпел вливание трех кубиков мощного антибиотика.
– А теперь, может, объясните? – спрашиваю.
Тетка выбросила шприц в ведро под раковиной, закурила новую сигарету.
– Грыничкин тебя затопил, – отвечает соседка, дымя мне в лицо сверху вниз. – И укусил тоже он.
– Что? – не понимаю я.
– Так мы его зовем. Его наш покойный Федор Палыч Грыничкин обнаружил лет пять назад. Он учителем биологии в школе работал. Его эта тварь укусила, а через пару недель он умер в страшных мучениях. Я сама видела, как у него кожа пузырилась, а потом вытекал зеленый гной. Ладно хоть перед смертью предупредил нас, чем от укусов зверя колоться надо.
– И как это выглядит?
– Отвратно. Как будто человек гниет заживо от какой-то экзотической заразы.
– Нет, я про существо.
Голубые глаза тетки буравили меня взглядом.
– Маленький, – отвечает она нехотя, – не выше колен. Похож на обезьянку с голой мордой. И челюсть у него выступает вперед, как у пса дворового.
От её слов спина у меня взмокла. Тетка увидела мою тщедушную бледность и улыбнулась.
– Не бойся, с уколом тебе ничего не будет. Наверное. Но лучше убирайся отсюда, потому как людей новых дом не терпит.
– Вы о доме, как о живом существе, – усмехаюсь я. – Видать правду про призраков брешут. Да что мне ваш дом сделать сможет?
– Лучше тебе не знать, – мощная грудь тетки вздулась на глубоком затяге. – Но если решил остаться, послушай моего совета.
– Я весь внимание, – говорю, а сам все пытаюсь от дыма отмахнуться.
– С Грыничкиным не шути, – продолжает серьезно соседка. – Я сейчас дам тебе варенья в банке. Отливай ему в блюдце и ставь на ночь в угол. Если продержишься ночь, то может и выиграешь спор с другом.
Я поблагодарил за совет, прошел с ней на кухню, где на плите в огромном тазу булькало земляничное варенье. Тетка набрала половником двухлитровую банку, обмотала тряпкой, чтобы не обжечься и вручила мне.
– Спасибо, – говорю. – Вы очень добры.
– Ладно, сосед – отвечает. – Хватит тебе выкать. Зови меня Серафима. Не знаю, что ты за фрукт, но на репортера вроде не похож. А теперь иди домой, у меня еще без тебя дел не переделать.
Она проводила меня до прихожей, снова открыла всю эту кучу замков. За открытой дверью темнота вновь разинула пасть. Но прежде, чем выйти, я задержался еще на секунду.
– Извините, – говорю, – а что это за женщина внизу?
– А что она тебе сделала? – с настороженной заминкой спрашивает Серафима.
– Ничего, – пожимаю плечами, – просто она, кажется, плачет.
Мой
