которые готовы ползать за мной на коленях, лишь бы носить мою фамилию!
– Ты хочешь, чтобы я ползала на коленях?
– Не кривляйся! – заорал Эдик. – Я выразился фигурально. Даже в возвышенном смысле!
– Эдик, – вдруг прошептала Маша, – скажи мне пожалуйста, кто у меня тогда родился – мальчик или девочка? Мне очень нужно это знать.
Он взглянул на нее с презрением и злостью.
– Ты снова об этом?
Это была запретная тема. Он наотрез отказывался разговаривать о мертворожденном младенце. Он заручился поддержкой врачей, которые полагали, что если Маше станет известен пол ребенка, то в ее воображении он сделается более реальным, она будет непрестанно думать о нем, а это повредит ее нервной системе… Какая чушь! Наоборот, чтобы примириться с происшедшим Маша должна была знать, кого она носила почти девять месяцев. Только боль могла ее излечить. Она действительно не хотела рождения этого маленького существа, и теперь ей казалось, что именно ее нежелание вызвало какието фатальные изменения в организме.
– Ну пожалуйста, Эдик! – взмолилась она.
– Только в том случае, – процедил он сквозь зубы после многозначительной паузы, – если ты пообещаешь, что больше никогда не будешь приставать ко мне со своей работой и постараешься сделать меня счастливым.
В его тоне было столько высокомерия и самодовольства, что на нее нахлынула спасительная ярость.
– Ну и черт с тобой! – спокойно сказала она.
VIII
В тот последний день в мятежном городе Грозном Маша и Волк зашли на прощание в крохотное заведение, вероятно, чтото вроде духана, но громко именовавшееся рестораном. Три столика под навесом. Цены как в «Славянском базаре». Само же заведение вполне могло бы называться «Славянокавказским», поскольку в меню были представлены лишь два блюда – окрошка и шашлык. Вообщето, Маша и Волк не были голодны, однако им хотелось побыть вдвоем в обстановке, которая хотя бы призрачно напоминала место романтического свидания. Хозяином, метрдотелем, шефповаром и официантом в одном лице был человек совершенно неопределенной в национальном отношении наружности, который, однако ж, говорил с кавказским акцентом. Было душно, и они заказали окрошку. Маша заглянула в тарелку и с изумлением обнаружила в окрошке макаронные изделия.
– Помоему, – заметила она, – окрошка не бывает с лапшой. По крайней мере в «Славянском базаре» ее готовят иначе…
– Вай! – степенно и звучно отвечал хозяин, презрительно дернув носом. – Что они там понимают в окрошке!
Волк и Маша переглянулись, едва сдерживая смех.
– Принесика, братец, шашлык, – сказал Волк. – И кувшинчик вина.
– А шашлык у вас из говядины? – поинтересовалась Маша.
– Какой говядина, шутишь? – последовал ответ. – Чистый баран!
Они не расставались с того самого момента, когда загрузили в самолет цинковый ящик. Теперь они
