а сторожевой кобель Джек, привязанный на огороде, охрип и перестал мочиться и лаять… Но, главное, по ходу свадебного торжества помирились некие супруги, бывшие давно в разводе; наметились три новых свадьбы, а шесть пар собрались разводиться, из-за обвинений в измене. Сам же восьмидесятилетний Евлампий всю свадьбу не сводил глаз с молодайки Дуськи Грудастой и всё норовил ущипнуть её за заднее место.
Разумеется, что слава про допинговый напой быстро долетела до участкового Дуба Степана Ермолаевича. Тактично выждав окончание свадьбы, он под вечер прикатил на милицейском “Урале” к воротам Лёхи. Тот в этот момент сидел запершись в горнице при занавешенных окнах и вожделенно пересчитывал дневную выручку от проданного самогона. Звук мотоцикла и стук в ворота, вызвавший захлёбывающий лай сучки Берты, вывел мужика из сладкого забвения. Увидев гостя, Лёха передёрнулся от нехороших воспоминаний, но быстро пришёл в себя. “Теперь, лихоманка ему в селезёнку, он от меня никуда не денется!” – встал со стула Шалый, раздвинул занавески узкого окна и смело пошёл встречать грозного Дуба.
В этот раз Стёпа отъезжал от дома Шалого сам. Более того, Лёха стал регулярно наведываться к участковому в район по средам, как он всем заковыристо говорил “для освидетельствования своей благонадёжности в осознании неправомочности самогоноварения”. Селяне понятливо усмехались, кивали головами и… заказывали очередную порцию напитка. А тут ещё и приятная новость подоспела: женился молодой Дуб Ермолаевич. Правда, быстро потом развёлся. Слухи дошли – загулял… Но руки и головёнка у Лёхи оказались развязаны: вознамерился расширить дело! Подвалил к Матвею с предложением строить завод по изготовлению соков недалеко от лесопилки.
Пока Матвей обдумывал предложение, Лёхино процветание кончилось также резко, как и началось. Первым забила тревогу Пестимея: забойный самогон перестал заводить! Поначалу женщина решила, что Герасим переутомился: как никак трудился денно и нощно больше месяца, не покладая рук, ног и… Дала мужу передышку и снова стала поить как телка в июльскую жару. Герасим же впал в спячку и перестал даже во двор выходить, не то чтобы свинарник вычистить или жену, хотя бы в лоб, чмокнуть. От самогона он не пьянел, а только слабел и в нужник бегал. Идейная трезвенница, Пестимея решилась сама опробовать, чем же потчует дорогого супруга.
– Да это же вода! – возмутилась женщина. Она тороплива нашла спички и безуспешно попыталась зажечь Лёхино пойло. С криками:
– Аферист проклятый! Чем это ты людей поишь! – ворвалась в подворье Шалого, отбросив перепуганную сучку Берту ударом левой ноги, и потребовала объяснений и возмещения ущерба.
Пока разбирались с Пестимеей, приехал разъярённый Дуб. Окутавшись облаком пыли, вызванным резким торможением мотоцикла, он решительно вошёл во двор Лёхи. Кинувшуюся с лаем Берту пнул носком милицейского ботинка правой ноги.
– Если б ты знал,
