звенело и яйца лопались от желания. Для него получить @ргазм, даже не касаясь при этом жены, было обычным делом. Он частенько вспоминал тот случай, когда однажды утром в выходной после бурной ночи, что случилось у них вчера, Лида напялила на себя его белую офисную рубашку и также пошла чистить зубы.
Но он тогда отвлек любимую от утренних процедур, посадил на вибрирующую в процессе отжима стиральную машинку и стал с наслаждением смотреть, как она ласкает саму себя руками и проникает в себя пальцами, широко расставив свои умопомрачительно длинные и соблазнительно мясистые ножки так, чтобы он не опустил ничего интересного. И он не пропустил. Тогда у обоих в самый пиковый момент случился такой длительный оргазм, что даже сегодня, когда Горохов это вспомнил, то чувствовал прилив желания. И сладость даже во рту.
Но, увы, визуализация ему не помогла. Вселенная не исполнила его самое заветное желание. Женя подумал, что это, наверное, из-за того, что все его мечты о прежней Лиде всегда заканчивались тем, как они занимаются любовью.
Но как бы там ни было, когда ещё, когда жена шла с бабушкиного двора к машине, чтобы обнять его, Евгения вдруг страшно захотелось бросить ее тут в Белой Глине, а самому уехать навсегда! И чтобы больше никогда не видеть ее и не вспоминать о ней!
Увидев Лиду всё такой же худой, да ещё теперь и загорелой, отчего ее зелёные глаза сделались ещё ярче, Горохов так разочаровался, так обиделся на нее. И на себя за то, что он размечтался, но ничего! Ничегошеньки не сбылось, и на нём повисла эта костлявая ведьма! Он еле-еле сдержался от того, чтобы не оттолкнуть ее и не обматерить, а ещё лучше ударить! О, с каким бы удовольствием он сейчас отвесил бы ей звонкую липкую оплеуху… И плевать, что баба Нина смотрит и счастливый Айко путается у них под ногами, зато он бы хоть душу отвел…
Но он, конечно, этого не сделал, а лишь взглянул, от мысли, что уже сегодня ночью ему придется снова с ней спать. Впервые в жизни он позавидовал импотентам!
И ещё по дороге домой подумал, что надо бы сочинить какую-нибудь железобетонную отмазку, потому что ему требуется время, чтобы подготовиться морально. В голове его даже мелькнула такая мысль: «А что тут придумывать? Просто расскажу ей про всё: и про фонд, и про Алика, и про то, что квартира нам не принадлежит… Так она сама меня потом никогда не захочет! А может, и вообще подаст на развод… Но мне впереди так повезёт…»
Конечно, это была пустая бравада, и на самом деле Горохов ни в чем признаться не собирался и скандала боялся как огня! Он был несказанно рад тому, что Маринка, какой бы сучкой она ни была, но Лиде всё-таки не позвонила.
Ему очень нравилось, что супруга пока что не подозревает о том, что она теперь осталась без жилья. И это, пожалуй, единственное, что теперь по-настоящему устраивало его в Лиде.
После долгой разлуки Горохову пришлось по новой привыкать к Лиде. И теперь она казалась ему ещё страшнее в прямом и переносном смысле. Ее впалые щеки, острые скулы, жилистая шея с острым подвижным кадыком. Ее руки, такие
