Русалим. Стихи разных лет. Станислав Минаков

      Серафим по фамилии Тяпочкин

      был обычный на вид серафим.

      Хоть носил он обычные тапочки,

      свет нездешний струился над ним.

      Проживал он в посёлке Ракитное,

      возле яблоньки, в малом дому́,

      и невидное небо блакитное

      было видно ему одному.

      Приближалися дали бездонные

      от доселе неведанных слов,

      и слетались мы, птахи бездомные,

      на прокорм – к Серафиму под кров.

      Кто старался у домика этого,

      тот такую калитку открыл! —

      в обиталище света всепетого,

      в помаванье немыслимых крыл.

      Не ослабились узы нисколечко

      на просторе пустом и потом,

      когда лёг возле храма Никольского

      Cерафим под дубовым крестом.

      В огородиках тяпают тяпочки,

      я за тяпочку тоже берусь…

      И хранит серафимовы тапочки

      слободская засечная Русь.

      Серый, синий, зелёный иль карий

      невнимательно, быстро скользнёт —

      но несёт послушанье Макарий,

      на проспекте, года напролёт.

      Как ковригу иль даже веригу,

      что тяжка, поели́ку легка,

      держит шуйцей Великую Книгу

      и читает её сквозь века.

      Он читает, да кто его слышит!

      Ты ли слышишь? Иль, может быть, ты?

      Ветер книжных листов не колышет —

      неподъёмны у правды листы.

      Но предчертаны альфа, омега —

      и проспавшим, и тем, кто без сна,

      и для всех – после хлада и снега —

      красной Пасхой приходит весна.

      Чтоб очнулась душа-Эвридика

      в той ночи, где поют соловьи,

      просвещающей дланью, владыка,

      сирых страждущих благослови!

      Богородцева синька женская небеса проясняет снова

      и сияет Преображенская бирюзой на углу Попова.

      Коли дадено нам задание во спасение, не для штрафа, —

      назначаю тебе свидание у гробницы Иоасафа;

      что влечёт в гравитационную, но ведущую ввысь воронку —

      под команду дистанционную испечённому жаворо́нку.

      Благодать проберёт «до рёбрышков», в маловерии онемевших, —

      словно мальчик Христос воробышков оживляет окаменевших.

      Возрождаются в нас тождественность упования, жертвы, слова,

      торжество торжеств и торжественность Православия золотова.