Русалим. Стихи разных лет. Станислав Минаков

      На что ты, мама, уповала, толкая колыбель рукой,

      когда пила крестоповала завыла ночью за рекой?

      С какого бала эта Клава влетела на метле в окно?

      На ней – срамная балаклава, а вместо сердца – толокно.

      Кто вырастил её такою? У алтаря скакала: глядь! —

      ещё вчера – дитя родное, а нынче – купленная б…ь.

      Сказали: на тюремной шконке она сидит, но при луне

      с бензопилой, как чёрт в печёнке, встаёт в решётчатом окне.

      И, проклиная все святыни, в плену кромешной маеты,

      она летит по русской стыни и косит русские кресты.

      Ты молвишь, что она другая, всплакнёшь, ромашку теребя?

      Ах, мама, мама дорогая! Мне страшно, мама, за тебя.

      Ёж проходит по саду и ест из плошки кота.

      Ёж никогда не скажет, что эта еда не та.

      Ёж благодарен жизни за ежевечерний банкет.

      Места нет укоризне, когда жуёшь китикет.

      Кот, облизавший манишку, ждущий на крыше невест,

      мыслит так про братишку: ладно, пущай поест…

      Шёрстку морщинит в холке и думает: правда, ну,

      нахрен ему иголки, серому дружбану?

      Ёж не снимает шапки, ёж говорит: «Фыр-фыр».

      И шустро уносит лапки в одну из садовых дыр.

      Ёж знает: даются свыше пища и красота.

      Уши торчат на крыше. Но ёж не видит кота.

      Меж тем, посерёдке ночки так серебрится мех!

      Кот надувает щёчки в преддверье ночных утех.

      Вслушивается в движение кошкино на меже.

      Вот оно, сладкое жжение! Не до ежа уже.

      На Каноне покаянном

      как нам страшно, окаянным,

      исказившимся в лице!

      Свечка каплями печётся.

      Обо всех Господь печётся.

      И о мне, о подлеце.

      Крест кедровый. Треск искристый.

      Что Андрей ни молвит Критский, —

      это точно про меня.

      Я во всех грехах виновен —

      празднословный гордый овен,

      саблезубое ягня.

      Заковыка: как ни просишь,

      в жертву не себя приносишь.

      Раззудись, душа, виной,

      жги колени студной мукой;

      перед судною разлукой —

      но́щный мраз и дне́вный зной.

      Плачешь? Плачешь. Ах ты, зая!

      Покаянье лобызая,

      отрезвляясь ото сна.

      Марфа с Марьей на иконе.

      И оне со мною ноне.

      Накануне. На каноне.

      И обновка не тесна.

      Когда пространство ополчится

      и горечь претворится в ночь,

      грядёт

Скачать книгу