минут не выкроишь! Почему я должна это терпеть?!
– Потому что я оплачиваю твои чертовы счета, – выплюнула в микрофон Тео и сбросила звонок, вырвав гарнитуру из уха. Руки тряслись, во рту было сухо и горько, как будто пилюлю без воды разжевала.
Какого черта я делаю? – отстраненно, словно через новокаиновую блокаду, подумала Тео. – Какого черта еду на эту работу? Чтобы вышвырнуть из дома очередного идиота, не потянувшего ипотечный платеж? Чтобы собачиться с Робертсоном, смеяться над тупыми анекдотами Бигмена, выслушивать бесконечные сплетни о том, кто, где кого и как – трахнул, подсидел, кинул. Оно мне надо?
Зачем это все? Для чего?
Когда-то давно, в школе, Теодора Дюваль мечтала, что станет врачом. Будет ездить на скорой помощи – в белом халате, с полным чемоданчиком суперлекарств и шприцов. Один укол – и пациент здоров.
Доктор, уколи мне что-нибудь. Чтобы раз – и все в порядке. Что-нибудь. Хотя бы дозу хмурого.
Доктор, а, доктор…
Грузовик вылетел из ниоткуда, огромный и неотвратимый, как рушащийся нож гильотины. Беспомощно пискнув, Тео крутанула руль, крохотный «фольксваген» повело по мокрому от дождя асфальту, и последнее, что она увидела – оскаленная радиаторная решетка, несущаяся на нее со скоростью пикирующего истребителя.
А потом был удар. И темнота.
Глава 2
Балдахин. Это называется балдахин. Слово всплыло в сознании, громоздкое и неуместное, как грузовик на цветущей лужайке.
Балдахин.
Тео лежала, глядя на обильные пыльные складки. Справа в углу, как раз над резным столбиком опоры, ткань порвалась, и кто-то аккуратно заштопал ее нитками. Белоснежные стежки отчетливо выделялись на пожетлевшем, как старческие зубы, кружеве.
– Теодора! Госпожа Дюваль! – позвал откуда-то сбоку мужской голос. – Вы меня слышите? Если слышите – моргните дважды.
Тео медленно, с усилием опустила тяжелые, словно обколотые новокаином веки – раз, потом еще раз. Тело ощущалось далеким и чужим. Руки лежали неподвижно, словно отлитые из чугуна, а ноги терялись где-то в невообразимой дали. Тео не чувствовала ни жары, ни холода, не ощущала, насколько мягкий под нею матрас. Ведь должен же быть матрас? Если есть балдахин, значит, это кровать. А раз уж кровать – значит, без матраса не обошлось.
Некоторое время Тео прислушивалась к себе, пытаясь собрать воедино память и ощущения.
Где она? Что произошло? Откуда взялся балдахин?
Грузовик. Это был грузовик. Он врезался в крохотный «фольксваген», и… и Тео, наверное, в больнице. Ее привезли сюда после аварии, в которой… На Тео накатила плотная, удушающая волна паники. Тело! Почему она не чувствует тело? Это что, перелом позвоночника? Она парализована, прикована к кровати и будет гадить в памперсы до самой смерти?!
Чудовищным усилием воли Тео напрягла непослушные мышцы. Указательный палец проскреб по простыне, царапая ногтем
