наплывал, то удалялся, как плохо настроенное радио на границе слышимости. Тео напряглась и тяжко, с усилием, перекатила голову так, чтобы смотреть вбок. Теперь она видела говорившего. Тощий, как швабра, старичок сидел на стуле, прижимая к себе пузатый саквояж. Да, именно саквояж. Не чемоданчик, не сумку, не контейнер. Кожаный саквояж с медной защелкой, в котором угадывалось что-то громоздкое и угловатое, буграми вспучивающие тонкие стенки.
Старичок был странный. Костюм-тройка с гобеленовым ярким жилетом, пенсне и тонкая козлиная эспаньолка – он словно сошел с литографий девятнадцатого века. И стул был странный. Кругленький и ладный, он раскорячился на выгнутых ножках, ослепляя глаза частыми полосами и розочками обивки.
А чуть дальше, в углу, стояла странная тумбочка. И висели странные шторы.
Неужели бывают больницы, стилизованные под викторианскую Англию? Допустим, что бывают. Но медицинская страховка Тео такой экзотики точно не покрывала. И Тео не уверена, что хотела бы… Где аппаратура? Если она была в коме, или даже просто без сознания, должны ведь быть все эти пищащие, подмигивающие огоньками датчики, отслеживающие давление, сердцебиение, мозговые волны или что они там отслеживают…
– Гх.. Мф.. Хд.. – захрипела, ворочая одеревеневшим языком Тео. Старичок тут же сорвался с места, метнулся к тумбочке и вернулся с высоким стаканом.
– Вот, попейте, – он бережно приподнял Тео голову и поднес к ее губам узкую кромку стекла. Тео попыталась сделать глоток. Зубы неуклюже лязгнули о стакан, по подбородку потекло холодное и щекотное. Отчаянно напрягая челюсть, Тео поплотнее сомкнула губы, и вода наконец-то пошла куда надо. Холодная, чуть кисловатая, с резким привкусом мяты и цедры, она наполнила рот, смывая липкую горечь налета. Тео пила, жадно захлебываясь, – так, словно не видела воды несколько дней.
А может, и не видела. Кто знает.
– Все, все, хватит. Излишества вам вредны, – старичок мягко, но решительно отнял стакан и промокнул подбородок и шею Тео крохотным вышитым полотенечком. – Теперь вам получше?
– Да, – наконец-то смогла выдавить из себя Тео. – Да. Где я?
– Вы у себя дома. Не волнуйтесь, дорогая, все в полном порядке. Мэри уже зовет госпожу Дюваль, сейчас ваша милейшая бабушка будет здесь…
Дома? Бабушка? Мэри? Кто, что, что это?! Тео забилась на кровати, бессильно упираясь пятками в матрас, привстала, в последнем усилии охватив взглядом комнату – обшитые деревом стены, секретер у окна, тяжеленный пузатый комод… Это не ее дом! Неправда! Не может быть, что за чушь, вы врете! Тео распахнула рот, но из горла донесся только придушенный хрип. А потом она потеряла сознание.
Когда Тео очнулась, у кровати собрался целый консилиум. К ветхому старичку присоединилась такая же древняя старушка. Но если старичок казался слепленным из тонких веточек, то старушка была сварена из арматуры. Выцветшие глаза смотрели внимательно и цепко – как у оценщика в ломбарде. За старушкой маячил высокий юноша в клетчатом жилете.
