style="font-size:15px;"> – Как же, гражданин начальник, а полы-то зачем? Я ж это… и так мужик, режим уважаю…
Дубина со свистом опустилась на спину зека. Изогнувшись, он припал от боли на одно колено, затем попытался что-то сказать, но второй удар сбил его с ног.
– Выполнять команду, мразь! Массивная фигура режимника черной тенью нависла над тщедушным телом арестанта. – Здесь тебе не Тюмень!
Зек, все еще перекошенный от боли, схватил тряпку из ведра и трясущимися руками стал мыть пол возле шмонального стола, ежесекундно ожидая нового удара дубиной. Безопасник расхаживал вокруг него и указывал носком начищенного сапога.
– Лучше мой, ты что сам не видишь, что ли?
Осужденные наблюдали за происходящим из клетки, и на их лицах отражались смятение, страх и растерянность, а у кого и ненависть. На лбу у Горгадзе выступила испарина, он оглядывался на меня, как бы пытаясь понять, что в этой ситуации ждет его и как себя вести. Уловив немой вопрос во взгляде, я прошептал зеку:
– Не гони, Биджо. Если сомневаешься или чувствуешь, что не твое – не лезь, иначе здоровье оставишь. Правильный мужик в зоне полезнее ссученого блатного, запомни это, но решать все равно тебе!
– Ну ладно, достаточно. – старлей приподнял концом дубины подбородок осужденного. – Понял теперь куда попал? Так-то! А то привыкли на тюрьме в блатных играть! Подымай свою жопу и иди писать заявление в СДП. Бегом! Алдабергенов, принимай. – обратился режимник к казаху.
Кумаринов обтер об себя руки и суетливо заторопился к прапору Шлемке. Безопасник меж тем медленно подошел к «стакану» и, не торопясь, осмотрел всех по очереди, злые маленькие глаза безошибочно остановились на мне.
– Фамилия!
– Кубарев.
– Кто по жизни?
– Пацан я.
Мент резко обернулся к капитану.
– Боря, вот этот следующий! – и мне почти криком. – Выйти из клетки!
Где-то на заднем фоне Шлемка диктовал Комару текст заявления – «На имя начальника колонии… Прошу принять меня ………»
Я вышел и встал лицом к безопаснику. Капитан выудил мое дело из общей кипы и стал читать.
– Кубарев Александр статья 148 часть 3. Срок три года.
Старлей приблизил свое бульдожье лицо к моему.
– Блатной значит! Или наблатыканый? Режим приехал расшатывать. Че, здоровья дохрена? Сейчас исправим. Быстро мне доклад по форме.
– Кубарев Александр……– начал я.
– Громче! Не слышу! – заорал режимник.
– Кубарев Александр. – чуть громче зашевелил я губами.
– Еще громче, осужденный! Ты у меня сейчас так петь будешь, чтоб вся зона слышала!
– А ты его на растяжку поставь. – услужливо посоветовал со своего места Алдабергенов.
Остальные «Блюстители» смотрели на меня с неприкрытой ненавистью. В эту минуту подумалось – откуда в них эта врожденная злоба ко мне и таким
