– герой32. Француз сочетал в себе их обоих.
Фактически текст Рабо напоминает сказку, поскольку в его повествовании «изображается возрастание энтропии и ужаса по мере развертывания пути: дом → двор → поле → лес, болото, теснина → яма, дыра, колодец, пещера → иное царство». Конец странствий Рабо по Уралу расположен в «чужой периферии»33, откуда путешественник, достигнув целей своего многодневного вояжа, быстро эвакуируется («утром 12 сентября я добрался до Перми и сразу же отбыл в Петербург, 27–го был уже в Або, что на западной границе Финляндии…») в привычную ему атмосферу (в прямом и переносном смысле) цивилизованного мира: «И вот я уже плыву по Балтийскому морю, жадно вдыхая его терпкий, свежий воздух, которого мне так не хватало в эти месяцы! В Сибири он казался мне спертым и нездоровым словно побывавшим в тысячах легких. Прохладный морской бриз вернул мне силы…».
В тексте Рабо, как и у многих других европейских путешественников34, странствующих по чужим землям, обращает на себя внимание тщательная фиксация не только географических точек маршрута, но и точное, вплоть до четверти часа, обозначение нахождения в той или иной точке пространства35. Разумеется, это было не случайно. В России даже в «цивилизованной» ее части время у большинства населения в основном измерялось посредством природных циклов36, а то, которое использовалось северными аборигенами, было для западноевропейца либо непригодно37, либо вообще не существовало38, однако демонстрировало связь с пространством гораздо глубже и прочнее, чем в европейской культуре39. Огромные расстояния (но только не для России: «300 км – для русских это вообще пустяк», – замечает француз), отсутствие точных карт местности40 и, главное, европейской хронологической системы таили в себе опасность почти полного растворения европейца в чужом для него мире, несли угрозу «одичания», что отчасти и произошло: через некоторое время Рабо под влиянием окружающей среды подвергся архаизации, его европейскость ужалась, и он отчасти перенял местные привычки: «Мы… постепенно научились есть пальцами, перестали умываться и быстро одичали, отчасти превратившись в черемисов. Оказалось, что культура – это всего лишь тонкий и недолговечный поверхностный слой, который при определенных обстоятельствах легко смывается».
В дальнейшем архаичная среда не раз влияла на Рабо – например, плывя по Щугору, он незаметно для себя начал отсчитывать расстояние по – зырянски, а именно в чумкостах: в этом «Нижнем мире» европейская метрология уже не работала, а местная позволяла глубже проникнуть в чужое пространство и помочь понять его. Менее явственно, но более глубоко явления архаизации и культурной гибридизации проявляются у автора книги, когда он, попав в культуры, которые ориентированы на прошлое41, углубляется в поиски свидетельств ранних этапов истории собственной цивилизации
Там же. С. 341.
Там же. С. 342, 340.
См., например:
В стилистических целях в русском переводе настоящей книги иногда делаются отступления от этого принципа, и время указывается сообразно отечественной традиции – с округлением до получаса.
«Крестьяне в границах деревенского пространства живут и действуют без точного обозначения времени, используя как ориентир привязку к церковному событию или дню. Время разумелось цикличным, растяжимым, процессуальным. Крестьяне придерживаются официального времени в рамках календаря, когда выходят из своего микромира во внешний для них. Но и в разносторонних контактах с ним, когда дело заходило о событийной стороне жизни, крестьяне опять погружались в "свое" время, как бы встроенное внутрь официального, государственного» (
Наименьшей календарной единицей времени, определяемой естественным образом, у северных народов, среди которых побывал Рабо, являлись всего лишь сутки, которые делились на весьма условные отрезки, определяемые высотой солнца на небосклоне:
Исследователи отмечают отсутствие необходимости в счислении времени у аборигенного населения территории, по которой передвигался Рабо:
Северные манси считали первые три части суток принадлежащими Верхнему, вторые три – Среднему миру и последние три – Нижнему миру (
Во французском оригинале сочинения Рабо карты Печорского бассейна приводятся выполненными им от руки (в настоящем издании они не воспроизводятся по причине наличия сегодня более точных картографических материалов), поскольку официальных изданий карт тех мест не было. Следует заметить, что, судя по рассказам современных туристов и исследователей, размещаемых в их блогах и соцсетях, места, в которых побывал Рабо, до сих пор не обеспечены точными картами.
Для обско–угорских языков характерны только прошедшая и непрошедшая категории времени (без грамматического выражения будущего времени):
