подушку от дивана. Съёжившись на этом хламе, я тихо плакал, пока меня не усыпили собственные жалкие всхлипы.
Медведица
Утром пришёл свет. Сквозь мутную плёнку своего сна я увидел тёплые солнечные лучи, они играли на моём лице, согревая кожу. Солнце поднялось совсем высоко, а Берта всё не появлялась в комнате. Я разрешил себе ещё ненадолго остаться в этой неге, где меня никто не тревожил, сладко потянулся и перевернулся на другой бок, чтобы яркий свет из окошка не слепил глаза так сильно. Мой живот уже урчал, недовольный пропуском завтрака.
Как же Берта позволила мне остаться в кровати до самого обеда? Наверное, это от того, что я заболел. Точно, не зря ведь всё моё тело ноет и болит? Должно быть, я подхватил какую-нибудь простуду, потому что вчера слишком много времени провёл в воде. Да, а после воды я много бегал и из-за этого простыл. Что ж, теперь мне точно не позволят купаться со всеми. Да и вряд ли кто-то из ребят осмелится попроситься на пляж, Берта ведь…
Меня пробило холодным потом. Воспоминания вернулись, будто Авель опять надел на мою голову кастрюлю и как следует ударил по ней ложкой. В тот же миг я закашлялся от приставучего запаха сырости, а мой сон насовсем пропал. Я вскочил со своего лежбища и ударился об нависавшую надо мной фанеру головой.
На ногах и руках чернели синяки, но непривычной картиной для меня они не были. В приюте я много падал и часто разбивал колени о камни, убегая от Авеля, любящего выбивать из равновесия сильными толчками.
Снова заурчал живот, да так громко, что казалось, будто внутри меня был заперт дикий воющий волк. Я невольно вообразил себе один из ароматных завтраков, которые бывали дома. От этого я чуть не поперхнулся слюной и потряс головой из стороны в сторону, чтобы отвлечься от представлений еды.
Мой нос уже не так страшно зудел, но всё равно оставался очень чувствительным. Вскоре оказалось, что запах съестного был не только в моём воображении. Я стал принюхиваться, чтобы выделить этот аромат на фоне мусорной вони, и узнал запахи выпечки, лука, рыбы и цитрусов. Такое сомнительное сочетание мне было знакомо, и я хорошо знал, что оно означало: где-то поблизости должен быть рынок.
Я выглянул из-за стены, откуда время от времени доносились злые голоса, и, выждав момент, прошмыгнул сквозь переулок. Везде я встречал новые места, совершенно незнакомые мне дома и дворы, едва отличающиеся друг от друга, но чётко знал, куда идти. Мне помогал нюх. Запах вёл меня вперёд, и хоть иногда приходилось петлять, чтобы выйти из тупиков, с курса я не сбивался. Я даже стал волноваться, что не смогу вернуться к месту своего ночлега, но потом решил, что это не так уж и важно. Пока я перебежками продвигался дальше, запах усиливался, и, наконец, передо мной вырос рынок.
То, что я увидел, не совсем совпадало с тем, что я чуял. В грязи всюду стояли прилавки с дырявыми навесами, над темнеющими фруктами и бледными вонючими рыбинами роились мухи. Толстые, потные лавочники со щетиной и жёлтыми зубами и беззубые шумные торговки в длинных цветастых
