у него и унции симпатии. Редкая, по моему мнению, черта для выходца из детского дома. Дети, выросшие в приюте, всегда ассоциировались у меня с озлобленностью и замкнутостью. Из нас двоих я больше подходил под эти параметры.
Гостья пробежалась по нему оценивающим взглядом и, обнажив свои белоснежные зубы, в одном из которых сверкнул маленький бриллиант, протянула свою в ответ.
– Бекки.
Бекки? Вчера её звали… Чёрт, я не мог вспомнить. Мы довольно мало пообщались. Но даже за те пятнадцать минут у барной стойки она успела вывалить на меня столько ненужной информации, что её имя безнадёжно затерялось среди историй о подругах, салонах красоты, новой сумке и прочей ерунды.
Но я продолжал напрягаться. Пенелопа или …
– Патрисия, – закончила она мои мучительные думы. – Вчера я представилась Патрисией.
– Зачем? – я недоуменно выгнул бровь. Не то чтобы трясся от возможности узнать, но лёгкий интерес присутствовал.
– Ну… – замялась она. – Считай, такая игра.
Её белокурую голову посетила мысль о том, что трахать Патрисию будет интереснее, чем Бекки. Я не знал, как на это реагировать.
Моя бровь вернулась на место. Интерес угас.
– Очень занятная игра, – усмехаясь уголками губ, прокомментировал я, стараясь не встречаться взглядом с другом. – Скажи адрес, я вызову тебе такси. Пока оно приедет, ты успеешь одеться.
Бекки-Патрисия недовольно сморщила свой аккуратный нос. Но мне сейчас не до капризов, все мои мысли занимала предстоящая встреча.
– Даже кофе не предложишь? – попыталась она отложить момент неизбежной разлуки.
– К сожалению, нет. – Показательно посмотрев на часы, я добавил: – У меня мало времени.
С большой неохотой продиктовав адрес, она всё той же плавной походкой проплыла обратно в комнату. Мейсон проводил её пристальным взглядом, и стоило ей скрыться в спальне, как он устремил все своё внимание на меня. Я знал почему. Он заметил. Он всё всегда замечал. Уткнувшись в телефон, я принялся вбивать сказанный мне адрес, чувствуя на лбу красную точку от снайперской винтовки. Ощущение, будто в голову влили расплавленный свинец. Мейсон мастерски умел щекотать нервы, не говоря ни слова.
Девчонка вышла из комнаты спустя минут десять, и за всё это время мы не сказали друг другу ни слова. Он не хотел вести диалог при лишних ушах и, спокойно попивая кофе, переписывался с кем-то в телефоне.
Стоило ей появиться в дверях, как я сразу вспомнил, почему с ней познакомился. Это красное платье, которое и платьем назвать нельзя, туго обтягивало её упругую задницу, а глубокий вырез спереди демонстрировал уверенную троечку. Эта троечка без тряпок была ещё увлекательнее, и я перевёл взгляд на друга, чтобы ожидаемо словить на его лице быстро мелькнувшее отвращение.
Он терпеть не мог залётных бабочек, не трепался о своей личной жизни, и я, как самый лучший и приятный человек на свете,
