тяжело, но ты должна успокоить свои эмоции. На критику или замечания такого рода Рина отвечала неожиданно жёстко, совсем не так, как могла бы ответить подруга, с которой они отправились в то злополучное путешествие. Отзывчивая и уважающая чужое мнение Рыжик превратилась чуть ли не в нацистскую надзирательницу. И хотя в последних комментариях Рина признавала, что была не права, поддерживая неонацистов, неприятный осадок всё равно остался.
Конечно, Вероника тоже ненавидела исламистов. Но в семье ей с детства прививали мысль, что нацизм – это зло, в какие бы одежды он не рядился. Нацистов нельзя поддерживать и нельзя им уподобляться, даже в борьбе против другого врага – потому что иначе ты не будешь ничем от них отличаться. И для них ты в конечном счёте всё равно останешься врагом и недочеловеком.
Да и другие ультраправые оставили о себе неприятные воспоминания. Вероника помнила, как до отъезда из Москвы в Кембридж у них был сосед по подъезду – благообразный топ-менеджер из Москва-Сити. Однажды утром, когда Вероника спускалась по лестнице, он вдруг напустился на уборщицу-узбечку – работящую и совершенно безобидную женщину. Кричал, что чурки заполонили Россию, что им надо валить обратно в их вонючие аулы. В общем, много чего наговорил. Другой случай произошёл в Лондоне весной сорок пятого, когда за несколько месяцев до войны город захлестнули стычки исламистов с ультраправыми. Неонацисты до полусмерти избили коллегу Вероники по имени Адам, вся вина которого заключалась в том, что по происхождению он был наполовину арабом. Дед Адама был родом из Ирака, работал учителем и ненавидел режим Саддама Хусейна за пытки, казни, произвол родственников диктатора и геноцид. Потом, когда пришли натовцы, его семью чуть не убили сначала шииты, потому что он был суннитом, а потом боевики «Исламского государства», которые в принципе ненавидели образование. Несмотря на всё на это, Адам был чуть ли не самым патриотичным верноподданным Его Величества на памяти Вероники. Когда после всего к нему пришли исламисты, он отказался вступать в их ряды и заплатил за это жизнью.
Веронике неприятно было, что Рина пошла по кривой дорожке. Она понимала, что война могла здорово встряхнуть мозги подруге. Но всё-таки Рине не пришлось лежать под завалами, жить в лагере беженцев и болеть дизентерией. И потом, человек, сделавший своим призванием лечение живых существ, всё-таки должен быть гуманным и в других вещах. Уничтожением врагов должны заниматься уже другие люди. Иначе рукой подать до тех же нацистских врачей с их страшными опытами.
В общем, желание продолжать общение с подругой у Вероники отпало. Нужно было самой пытаться построить жизнь заново.
К счастью, Ольга не пустила дело на самотёк. Она водила сестру по врачам, нашла нужные лекарства, записала её на лечебные процедуры, включая курс физиотерапии, и вообще постепенно учила Веронику жить заново. Ольга всё время была рядом, даже договорилась с руководством об удалённой работе. Она не рассыпалась
