ёжились от холода. Первый снег, выпавший в этом году позднее обычного, растаял, оставив на ярко-зелёной траве свои грязно-белые островки. Противоположный низкий берег реки выглядел заброшенным пустырём, раскрашенным большими жёлтыми пятнами.
– …А мы в детстве плавали на тот берег за капустой, – сказал он. – Там тогда огороды были. Сорвёшь по-быстрому кочан, и бегом к воде, пока сторож не засвистел. Потом толкаешь его из последних сил перед собой и проклинаешь: зачем он тебе был нужен?! Но на этом берегу всё забывалось, таким кочан оказывался вкусным!..
– А я плавать так и не научилась, – как бы извинилась она и улыбнулась. – По-собачьи могу немножко…
– Я тебя научу. Вот поедем следующим летом в дельту Волги, в плавни. Знаешь, какая там рыбалка!.. А острова!.. Песок – белый-белый. Загорать будем, купаться… плавать научишься.
– Я воды боюсь, – серьёзно призналась она.
– Со мной тебе будет не страшно. – И он взял её под руку.
Она прижалась к нему плечом, и они молча продолжили прогулку, глядя с высокого берега вдаль, на невесёлый, почти зимний пейзаж.
– Поздняя осень, точнее не скажешь, – произнёс он. – Никогда раньше не замечал поздней осени, всегда была ранняя осень или просто осень, и как-то сразу, вдруг, наступала зима. А в этом году не так. Какая-то правильность природы, а может, её подарок… – Он поднял взгляд выше и посмотрел в то серое пространство между землёй и небом, которое не было ни тем ни другим и заполняло собой почти всё вокруг. Она проследила глазами за его взглядом, посмотрела в сторону и удивилась, совсем как ребёнок:
– Пушки!.. – И сосчитала: – Раз, два, три, четыре…
– Четыре, – пересчитал и повторил он. – Кажется, раньше их было пять… или я ошибаюсь.
Он замедлил и без того медленное их движение и о чём-то задумался. Потом посмотрел на огромную церковь Вознесения и спросил:
– Знаешь, какого цвета она раньше была?
– Какого? – поинтересовалась она.
– Красного, как кирпич, – она же кирпичная. А после того, как её покрасили белой краской, она изменилась, стала не такой… Скажи, на что она похожа?
– Не знаю, – поёжилась она то ли от холодного ветра, то ли от незнания.
– На бутылку шампанского… или вермута – был раньше такой напиток. У меня даже стихотворение есть про эту церковь, но очень старое, юношеское…
– Прочти, – попросила она.
Он остановился, загородил её спиной от ветра, поправил на плече ремень своей сумки и продекламировал с выражением:
Забыт обряд моления,
Религия отвергнута,
А церковь Вознесения
Стоит бутылкой вермута.
Переслащённой брагушке
Не помогает глянец,
Её лакают бабушки —
Горьчайшие из пьяниц…
Она негромко рассмеялась. Потом посерьёзнела и спросила:
– Ты не веришь в Бога?
– Тогда
