на речку?
– Ну да.
– И она сразу отдалась?
– Сразу…
– Тебе не показалось это подозрительным?
– Ну, не знаю…
– А если показалось, если она проститутка? Если у нее гонорея, СПИД, сифилис, гепатит?.. Она тебя об этом предупредила?
– Нет.
– Значит, сам догадался! И разозлился! Это ты в гневе швырнул колготки в кусты, Лариса стала уходить, ты ее догнал… Ты действовал в состоянии аффекта, парень! Знаешь, что это такое?
– Сильное душевное волнение?
– Это всего три года лишения свободы!.. Ты чувствовал озноб, онемение рук, у тебя был холодный пот?.. – спросил Евграфов и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Если было, мы тебе поверим. И разрешим написать чистосердечное признание с указанием признаков аффекта. Ты пишешь чистосердечное признание, мы подводим убийство под состояние аффекта, передаем дело в суд, и ты получаешь свои законные три года. А может, и два. Условный срок, извини, обещать не могу.
– Мне нужно посоветоваться с адвокатом!
– Адвокат скажет тебе, что шансов выйти сухим из воды у тебя нет. Потому что, кроме тебя, убить Ларису никто не мог.
– Ну, там машина рядом стояла, – беспомощно пробормотал Глицевич.
– Ну хорошо, машина так машина, адвокат так адвокат, – поднимаясь из-за стола, разочарованно глянул на него Евграфов. – Пусть будет, как должно быть. Изнасилование, убийство с особой жестокостью, камера с уголовниками. И двадцать лет лишения свободы. Или даже пожизненное заключение… Панаев, оформляй! И про меня забудь! Я этому зверю помогать не буду!..
Евграфов направился к выходу, Кауров мог угодить ему, но дверь открывать не стал. Он держал себя в руках, даже не пытался возражать, спорить, но Евграфов вызывал у него отвращение, и кланяться ему – себя не уважать.
– Ну хорошо! – не выдержав остроты момента, сломался Глицевич.
– Что хорошо? – Евграфов остановился, но не повернулся к нему.
– Если в состоянии аффекта, то хорошо, я напишу признание.
Кауров качнул головой, выразительно глянув на несчастного, Евграфов это заметил. И снисходительно усмехнулся. Дескать, учись работать.
– Панаев, оформляй аффект! И три года лишения свободы!
Евграфов сам открыл дверь, с укором глянув на Каурова. Начальству нужно угождать, двери открывать, кофе подавать, каштаны из огня таскать. Кауров сделал вид, что не понял намека, а Евграфов кивком поманил его за собой.
– Что-то не так, майор? – спросил он, глянув на Панаева, который угодливо закрывал за ним дверь.
– Глицевич правильно все понимает, в этом деле всё против него. – Кауров старался четко излагать свои мысли.
– И всё против него и все… Или не все? – в поисках подвоха глянул на него Евграфов.
– На ноге потерпевшей обнаружен свежий прижизненный синяк, возможно, Глицевич действовал грубо, возможно,
