и такой же гибкий.
– Ну что же, будем знакомы. Можешь меня называть Артуром Николаевичем. Я заместитель министра внутренних дел. Присаживайся.
Он радушно указывает на стул у длинного приставного стола из дуба. Я принимаю приглашение и сажусь, а он поворачивается к Печёнкину.
– Глеб Антонович, голубчик, вы бы не могли в приёмной подождать?
Пощёчина.
– Так точно, – поникшим голосом отвечает тот и идёт на выход.
Хозяин кабинета обходит стол и располагается напротив меня. Вот, такой либерал. Не показывает, кто здесь хозяин, а унижается до моего положения. Передовой руководитель, чё?
– Чеботарь, – поворачивается он к «хорошему» полицейскому, ещё стоящему здесь, – организуй нам чай с… с пирожными. Да, Егор? Попьём чайку?
Почему бы и нет? Лишь бы не подсыпали чего.
– Благодарю, – киваю я.
Чеботарь исчезает, а мы оказываемся наедине. Сидим какое-то время и разглядываем друг друга.
– Хочу с тобой поговорить, – начинает Рахметов, отводя глаза в сторону. – Давно познакомиться хотел, да случай не представлялся. Ещё с того раза, когда Троекурова вашего снимали, того, что до Печёнкина был. Николай Анисимович тогда крепко на тебя разозлился. Для него честь мундира, знаешь, превыше всего. Он ведь столько всего совершил для нашей службы. Можно сказать, что современная милиция и вообще все органы, как мы их сегодня знаем, возникли благодаря его стараньям. Наш министр очень много сделал, и вклад его невозможно переоценить.
Он говорит доверительным тоном, но смотрит мимо меня, чуть в сторону. Я усмехаюсь, видел сто раз подобные повадки у коллег своих. Ладно, смотри, куда хочешь, заход в целом ясен.
Он даёт мне понять, что, какие бы ни были инсинуации и нападки, министр будет биться как зверь, независимо от того, виноваты его люди или нет. А после того, как я посмел повлиять на снятие Троекурова, я враг и рассчитывать мне в этом деле не на что. Никакой пощады не будет.
Да, я и не рассчитываю и в гости, собственно, не напрашивался.
Заходит пышногрудая девушка в милицейской форме с подносом в руках. Она ставит перед нами наполненные чаем гранёные стаканы в подстаканниках, как в поезде, небольшие десертные тарелки и блюдо с пирожными. М-м-м… прелесть какая, эклеры с «Новичком».
– Ты ещё совсем юный, – продолжает Рахметов. – А уже столько дел успел наделать. Как, расскажи мне, чем тебя родители кормят, что ты такой вот акселерат получился?
– Как всех советских юношей, – невинно улыбаюсь я. – «Геркулесом». Плюс свежий воздух и занятия спортом.
– «Геркулесом», – хмыкает он и поднимает глаза.
Ага, «геркулесом». Я только что генсеку стихи читал и жив остался, а от тебя волк и подавно уйду.
Теперь он смотрит пытливо и из-под напускной мягкости слегка пробивается жёсткость и нетерпимость.
– Ты ешь-ешь, угощайся, – улыбается он.
– Спасибо, – проявляю я вежливость и кладу пирожное
