уехать и жить здесь, в этих условиях. Потом, когда я стала старше, мама рассказывала, что наш совхоз упразднили, а все хозяйство передали на укрепление соседнему колхозу. О чем они там думали, я не знаю, но колхоз не укрепился, а наше хозяйство развалилось, технику перевезли в соседнее село, туда же переехали специалисты и наш поселок оказался никому не нужным, то есть неперспективным. Вначале закрыли больницу, потом школу, а потом сам собой закрылся единственный магазин, возить сюда продукты стало невыгодно. Людей на работу в колхоз и назад возили на крытых брезентом грузовых машинах. Когда мне исполнилось семь лет и пора было идти в школу, это оказалось проблемой. Единственная в колхозе школа была в центральном селе, а это почти двадцать километров от нас, к тому же в нашем поселке осталось только двое школьников, считая меня, и возить нас туда-сюда у колхоза не было возможности. Тогда, воспользовавшись тем, что при переводе нас в колхозники у родителей по чьей-то халатности не отобрали паспорта, папа продал за гроши дом и мы переехали на Донбасс, поселились в этих хоромах и до сих пор в них и живем, привыкли.
– А где сейчас твои родители?
Галя на секунду замерла. Лицо стало грустным, потом с наигранной беспечностью продолжила рассказ.
– Папа четыре года назад умер, осложнение на сердце после гриппа. До этого работал на шахте, а сейчас на этой шахте работает мама, лампы шахтерам выдает. Работает посменно и сейчас она на работе. Ой! Да ты ее должен знать, а она тебя, вы же на одной шахте работаете. Мама у меня красавица. Представляешь, ей уже скоро тридцать два года, а у нее черная коса до пояса и ни одной сединки, а глаза карие, большие и глубокие, как у меня. Она всегда спокойная, а фигура у нее, как у королевы. Я вас обязательно познакомлю, но не сегодня, она придет домой поздно, а тебе надо будет уйти засветло.
– Почему? – спросил я недоуменно.
– Понимаешь, у нас на Шанхае, как в деревне, все обо всех все знают, вот и сейчас наши бабы уверены, что Наталкина Галка привела в дом хахаля, так что сейчас мы с тобой под пристальным вниманием.
И как бы в подтверждение ее слов без стука распахнулась дверь и через порог перевалилась женщина в телогрейке, повязанная теплым платком и с плохо скрываемым наигранным удивлением воскликнула:
– Ой, ты Галка не одна, а я не знала, ну ладно, я потом зайду.
– Погоди, тетя Клава, что ты хотела? Мы тут чай пьем, садись вместе с нами.
– Да не, я пойду.
– Так все же, чего приходила?
– Да понимаешь, я борщ варю, хотела посолить, а соль у меня в стеклянной банке, да и то осталось только на дне. Так вот, хотела я соль достать, полезла в банку, а она возьми, да и выскользни из рук, упала на пол и разбилась, соль рассыпалась по полу, а пол у меня земляной, вот и осталась без соли. А я не видела, как вы пришли, а то бы никогда не решилась, вот и зашла у тебя попросить соли, моя, как видишь, испорчена.
Не очень связно закончила свой рассказ тетя Клава. Галя достала с полки пачку соли.
– Бери,
