Рудик. Может, «Хейнекен»?
– Мне «Бочку», моча твой «Хейнекен».
– «Бочка» так «Бочка», как лучше хотел. Куру будешь? Да будешь, будешь.
Небо заволокло свинцовыми тучами. Сенная бурлила, народ толпами сновал туда-сюда. А из ларёчка, продающего аудиокассеты, безумный Скримин Джей Хокинс без устали горланил о том, что наложил на кого-то заклятие. Среди всей этой толчеи мы с Рудиком стояли и пили пиво, попутно разрывая руками и поглощая куски копчёной курицы. Мимо шёл Саня, заметил нас, подрулил. Теперь Рудику пришлось поить и Саню. Болтаем, смеёмся. Рудик, собственно, неплохой парень. Просто такая у него жизнь.
9. Се́ка
– Димасик, сегодня вечером сека намечается, впишемся?
В приоткрытую дверь просунулась коротко стриженная Санина голова. Он снял свои бессменные армейские берцы и, оставив их на пороге, вошёл в комнату. В зубах дымящаяся сигарета, в руке бутылка «Балтики» -тройки.
Я лежу на диване и читаю «Шримад Бхагаватам» Шрилы Прабхупады, которую мне на днях буквально впарили улыбчивые кришнаиты на Бумажной улице.
– У кого? – отрываюсь от книги и поднимаю взгляд на Саню.
– У Жоры Скрипача на Гороховой.
– Нуу, во-первых, если идти, то больше ни капли в рот. А во-вторых, у Жоры стрёмно в карты играть, много залётных трётся. Спокойней где-то в своём кругу.
– Дим, у нас же есть на что в игру вписаться. Возьмём хороший банк и срулим. Давай сразу заявим время ухода, – Саня открыл дверь в коридор, подошёл к раковине и демонстративно вылил остатки пива. – Ни капли в рот, ни сантиметра в жопу, и СПИД уйдёт от нас в Европу, – проговорил он серьёзно и заржал нарочито инфернальным смехом.
– Ну, я в общем не против. Часика на три. За это время много не проиграем. И сразу скажем, во сколько уходим.
– Вот и чудненько, – Саня подошёл к дивану и похлопал меня по спине.
Жора Скрипач – невысокий худой парень лет двадцати пяти, носивший очки с круглыми стёклами а-ля Джон Леннон. Время от времени он собирал народ на игру у себя дома – в одной из двух занимаемых им комнат огромной коммуналки на Гороховой улице. На ночь за круглый стол приходило обычно человек десять-двенадцать. Но половина быстро проигрывалась и отваливалась ещё до полуночи. Жил он со старенькой матерью, которая совершенно спокойно относилась к этим сборищам и даже варила игрокам кофе. Почему Жору называли Скрипачом, уже вряд ли кто-то помнил. Я знал лишь то, что с музыкой это связано не было, скорее с фильмом «Кин-дза-дза». Там есть эпизод, где герой говорит: «Скрипач не нужен, родной. Он только лишнее топливо жрёт». Эпизод этот, в свою очередь, пересекался с какой-то историей из детства Жоры. Но все разговоры об этом Жора пресекал на корню.
Мне не нравилось в этих играх то, что игроки периодически менялись. Где их Жора находил – неизвестно. Но он был твёрдо уверен, что для хорошей игры необходим постоянный приток свежей крови. Нужны «дойные», как он, между нами, их называл.
Сегодня
