явись она на кухню, он начинал голосить: «Чего со мной поболтать не хочешь?! Я тебя целый день не видел, а ты даже не соскучилась?!» Однако, сегодня папа сказал, собираясь жарить яйца: «Можешь не сидеть со мной, если перекусывать не собираешься. Занимайся своими делами», – ему нужно было остаться на кухне одному, и дочке было ясно, зачем.
– Суп ешь, – предложила она ему.
– Не хочу. Противный. Она вечно, как поросёнку варит, – фыркнул отец.
– Нормально варит, – возразила Эгина, – Я же ем.
– Значит, ты – поросюха, – скривил улыбочку папаша.
– Ну, спасибо. Поросюха, между прочим, дочь свинтуса, – тоже съязвила Эгина. Папаня усмехнулся, он любил подобные «шуточки» и старался говорить их дочке каждый день. Эгина сидела за столом и не уходила.
– Чего сидишь, ничем не занимаешься? Телевизор бы что ли посмотрела.
– Там ничего интересного не идёт, – отказалась эринианка. Показывало всего два канала, и один из них с рябью.
– А что же не рисуешь ничего?
Эгина любила рисовать, а папа любил насмехаться над рисунками.
– Не до рисования мне, слабость.
Папаша наскоро проглотил ужин и ушёл к телевизору, Эгина удалилась в свою комнату. Минут через пять, она услышала, как он вернулся на кухню и включил воду, и газ. Ещё через пять минут папаша заглянул к дочке и позвал её пить чай: «Я чайник согрел». Эгине пришлось зайти на кухню: «Ты же вроде бы собирался телевизор смотреть».
– Там пока не интересно. Наливай, – себе кружку чая злоумышленник уже приготовил.
– Я лучше лимонада попью, – дочка достала из холодильника закупоренную бутылку, купленную днём.
– Ведь заболит желудок, как от сока тогда, – папа хотел бы, чтоб она глотнула воды из чайника.
– Не должен, он слабо-газированный, – Эгина сняла пробку консервным ножом и налила немного лимонада в кружку.
– Ну, смотри. Я предупреждал, – папаша одним махом проглотил чай и ушёл, недовольный результатом. Эринианка посидела немного и, не сделав ни глотка, тихо вылила лимонад в раковину. Она опасалась, что отрава может быть на стенках кружки. Сполоснув и протерев кружку, Эгина унесла её и бутылку в свою комнату. Папе не сиделось спокойно у экрана. Вскоре он заглянул к ней и спросил: «А мамка почему чай не пьёт?» Мамка сидела тут же.
– Она желудок минеральной водой лечит, – ответила за родительницу дочка. Физиономия папаши исчезла за дверью. Вскоре пришёл дядька, и папаня переключил всё внимание на него. Эгине можно было немного расслабиться.
В этот вечер папаша заглядывал к ней чаще, чем обычно, придумывая идиотские поводы, а-то и без них, желая застать её за сборами. Эгине нельзя было запереться или попросить его не вваливаться, он ответил был: «Опять какие-то секреты от меня!» Даже если бы дочка всё-таки заперла дверь под каким-либо предлогом, папаша не дал бы долго сидеть закрывшись – стал бы стучать, звать за чем-нибудь и задавать вопросы. Поэтому Эгине
