и это сказывалось на наших нервах, но до сих пор не было ни ветерка.
Наконец, когда казалось, что ждать уже невозможно, мы услышали отдаленный гул, который все приближался, становился громче, и на наши уши обрушился грохот, как артиллерийский залп.
Тяжело нагруженный и ленивый, барк не смог подняться навстречу первой большой волне, и она прокатилась по корабль с такой силой, что смыла бы всех, если бы мы отчаянно не держались за снасти. Мне казалось, что я на несколько минут погрузился в дикий кипящий поток, но на самом деле, должно быть, прошло несколько секунд, потому что вскоре вода схлынула и ветер попытался оторвать меня от того, за что я держался.
Нам повезло, что удержался квадратный парус, и корабль двинулся вперед, наклонив нос и подвергаясь постоянным наводнениям, которые прокатывались по палубе от начала до конца. Нам нечем было помочь кораблю, и в первые часы лихорадочное возбуждение позволяло нам заботиться о личной безопасности. Мы продолжали лететь перед бурей, которая не утихала и продолжала нести нас по намеченному нами курсу.
Утром стало светлее, но сила бури не уменьшалась. Волны были огромные, и лица у всех стали серьезными или полными страха, в соответствии с характером владельца лица. На нашем старом «Сарацине» или на «Флиппере» я бы не очень опасался бури, но здесь был совершенно другой корабль, и я не знал, выдержит ли он эту бурю.
Я позвал Неда в свою каюту, и мы стояли, как две промокшие крысы, и обсуждали положение. На палубе мы бы не слышали друг друга.
– Готовы ли шлюпки к спуску? – спросил я.
– Готовы, сэр, но сомневаюсь, чтобы они долго выдержали, – ответил он. – Однако это старое корыто, кажется, держится достойно. Корабль тяжело нагружен, он низко сидит в воде и пропускает волны над собой. Это немного ослабляет напряжение, Сэм. Если не будет течей и не сместится груз, мы выдержим.
– Помпы работают?
– Да, пока только трюмная вода.
– Хорошо. Сколько продлится буря?
– В этих водах может и несколько дней. Насколько я знаю, никаких правил здесь нет. Кончится сама по себе.
Он снова ушел на палубу, непрерывно наблюдая за кораблем и стараясь держать столько парусов, чтобы их не сорвало.
Дункан Мойт и дядя Набот оставались в своих каютах и как будто не волновались. Дядя старый путешественник и знает, что ко всему нужно относиться философски. Мойт никогда не был в море и не понимал, какая опасность нам грозит.
На третье утро мы стояли с Недом, держась за снасти, и к нам подошел боцман: – Корабль протекает, сэр.
– Сильно?
– Очень, сэр.
– Приставь к помпам людей, Нед, – сказал я. – Я спущусь и сам посмотрю.
Я пробрался в трюм через кубрик на баке, потому что мы не решались открыть люки. Я взял с собой матроса, чтобы он нес лампу, и очень скоро мы увидели, что «Глэдис Х.» протекает, как сито. Несколько течей, которые приказал законопатить
