их всего трое. Должен быть способ их одолеть! – Анна, пожалуй, была готова к борьбе и в эту секунду, но вот в других стремление подобных она не видела.
– Не боремся, отвечал ей Ясман, – потому, что не знаем их слабых мест, а они наши знают и очень хорошо.
– И какие они знают ваши слабые места?
– Я покажу тебе вечером, когда приедем домой.
– Хорошо, – согласилась Анна, ответьте мне только на один еще вопрос, – Ингис служит Серкусу?
– Да.
– Как ты догадалась о Серкусе, вы сталкивались с ним? – жадно расспрашивали остальные. Но Ясман прервал разговор:
– Все хватит! Говорить потом будем, пора работать.
Наполовину голодные, намного меньше, чем сытые, «заморив червячка» и поднявшись, отобедавшие возвратились в гору. Анна поняла, что с голодом, здесь как со страхом и неволей – мириться научились. День за работой был изнурительным и долгим, но, в конце концов, закончился.
Солнце село и по приказу госпожи, барсулы вернулись к горе. Они всегда возвращались в один и тот же час, собственно в другое время Кирянам работающим в горе, они ничем помочь не могли, и так же были заложниками пропасти.
Поздним вечером, когда народ сложил все орудие своего труда, он усаживался по саням и уезжал в сторону дома. Огромную тяжелую решетку из дерева, за ними запирали корвиги. Они же и следили за тем, чтобы никто не совался сюда ночью. Хотя не было известно, всегда ли гору сторожили слуги госпожи потому, что ни у кого не было ни сил, ни бесстрашия, ни надобности это проверять.
А у корвигов были свои особенности. Охранять гору было нужно, но делали это не от народа Кира, а от существ, которые могли бы со временем пробраться к добру, что там добывают.
Когда решетка была заперта, а народ уже укладываться, в своих обителях, Ясман сдержал обещание и встретил Анну около ее жилища:
– Готовы ли вы к разговору?
Анна недовольна, взглянула на молодого мужа и, осознав причину ее недовольства, задал свой вопрос во второй раз:
– Готова ли ты к разговору?
– Давно готова. – Отвечала девушка.
Ясман привел чужеземку в ту самую большую оглу, где знахарка потчевала ее чаем. Жилище имело несколько ходов и в нем соединялось несколько снежных помещений сразу. У самого входа, где Анна уже была, сейчас сидела старуха, попивая травяной чай. Ясман подошел к ней и, склонившись, тихо произнес:
– Можем ли мы взглянуть на него? Она должна знать.
Старуха взглянула на девушку и молча кивнула в ответ. Ясман протянул ей руку и, не понимая, куда ее ведут, Анна испытала крайнее любопытство. Минуя белый, снежный коридор оба вошли в оглу, вход был завешан шкурами.
Внутри было довольно тепло, об этом заботились. Шкуры были повсюду, и, пожалуй, самые лучшие. На лежачем месте, покоился муж лет таки тридцати. Чертами своего лица, он был истинный Кирянец. Те же широкие скулы и широкий нос. Но тело его лежало словно каменное. Будто сон
