Рэймонду нужен древовидный куст, – говорит Дункан.
– Томми оценил бы, а Рэймонд – нет, – отвечает Несса.
– Томми – крикливый гусь и обретет счастье с прекрасной молодой женой, – говорю я.
Несса смеется; они отвечают, что в этом-то и вся проблема – он не счастлив.
– Что может быть хуже этой пытки?! – восклицает Клайв и говорит, что согласился бы попробовать пожить с ней на Лэмбс-Кондуит-стрит534, чтобы было потом что вспомнить (он всегда такой романтик в вопросах любви).
– Он падает духом, – говорит Несса. – Ангус535 больше не любит его, как и Барбара [Багеналь].
– Рэймонд может превратить свою жизнь в роман, – говорю я, – а Томми, завсегдатай пабов, не может.
– О нет, он может, – отвечает Несса.
– Рэймонд – завсегдатай гостиных, – раздраженно отвечает Д. (он был рассержен сплетнями о Кассисе).
Идем спать. Один из них говорит: «Я обедал с миссис…, и у нее есть милейший щенок семи недель от роду».
13 июня, понедельник.
Вернулись после отличных выходных в Родмелле: никаких разговоров, мгновенное глубокое и безопасное погружение в чтение книг; потом сон, кристально-чистый, под шепот майского дерева, напоминающий своим шуршанием плеск волн, с зелеными дорожками в саду и изумрудными холмами; потом пробуждение в жаркий тихий день; ни одного постороннего человека, никаких помех; только мы; долгие часы. В честь этого события я купила маленький письменный стол, а Л. – пчелиный улей; еще мы ездили в Лэй [?], и я всеми силами старалась не замечать этих серых сараев. Пчелы роились. Сидя после обеда, мы слышали их снаружи, а в воскресенье они роились коричнево-черным пятном у надгробия миссис Томсетт. Мы сновали между могил в высокой траве, а Перси облачился в длинный макинтош и шляпу с сеткой. Пчелы летают со свистом, будто стрелы Амура, страстные, сексуальные; сплетают в воздухе узоры, перекручиваются; воздух полон вибрации, красоты этого жгучего стреловидного желания и скорости; я до сих пор считаю трепещущий пчелиный рой самым сексуальным и чувственным символом. Домой сквозь узкие туннели, пещеры зелени в саду с розовыми и желтыми будто бы стеклянными цветами – рододендронами. К Нессе. Адриан сказал Карин, что хочет расстаться, но она возражает. По его словам, осенью они разъедутся.
На прошлой неделе было ужасно много людей, целая толпа, включая Дорис [Чепмен] и Адриан; она похожа на хищную рыбу – круглая ротовая щель на бледной плоти; уродливое платье в полоску, – хотя Несса считает ее милой. Не знаю, как она вообще может кому-то нравиться. Позвонила Вита – они с Гарольдом придут сегодня на ужин, – потом Этель; я предвкушаю свой двухнедельный отдых.
18 июня, суббота.
Звонит Адриан и спрашивает: «Не подскажете, где можно снять две комнаты? Мы в муках делим вещи». Он уходит, а Карин остается, или наоборот, – я не поняла. Джон теперь будет консультантом, его условия пересмотрены;
Улица в лондонском районе Холборн.
Ангус Генри Дэвидсон (1898–1982) – выпускник Магдален-колледжа Кембриджа, писавший художественную критику для N&A. Он пришел работать в «Hogarth Press» в декабре 1924 года в качестве преемника Д.Х.В. Райландса и оставался там до конца 1927 года.
