style="font-size:15px;"> – Взрослый?
– На пару лет тебя старше. Бойкий парень, ученый – жуть берет. Греческий язык знает и хазарский. По-гречески читать и писать умеет.
– Это нам не пригодится.
– Не скажи! – Лют ухмыльнулся. – Может, эти угрызки с перепугу в Царьград убежали.
– С какого конца за меч браться – знает?
– Знает. Парень крепкий. Мистиша ему доверяет.
Насколько Бер успел разобраться, доверие Мистины Свенельдича было знаком высшего достоинства человека, а мнение его – несомненным мерилом истины для Люта.
Со скрипом открылась дверь, в избу пролился яркий свет солнечного летнего дня, повеяло солнечным теплом и запахом сена со двора. Все это так не шло к мрачному предмету разговора, что, казалось, растворился проход между белым светом и темным подземьем. Вошла Малфа, и снежная белизна ее платья тоже не шла к теплому дню.
– Бабушка заснула, – сказала она двум повернувшимся к ней лицам. – Что вы тут засели, как домовые?
Лют подвинулся на скамье и знаком предложил ей сесть:
– Я тебе место нагрел.
Но Мальфрид со вздохом покачала головой и села напротив.
– Он там спал. Ну, до того…
Лют немного подумал, прежде чем понял; Бер, вспомнив, немного переменился в лице. Однако Лют передвинулся обратно на свое прежнее место: покойник здесь не лежал, Улеб спал на этой скамье еще живым.
– Ну, это спать здесь нельзя. Посидеть-то можно.
– О чем вы толкуете? – спросила Мальфрид. И заметила, когда ей рассказали: – Не забывайте: Игморова братия – очень опасные люди! Они выросли в дружине, с беспортошного детства хотели быть витязями, как их отцы, они выучены так, что лучше невозможно…
– Мы тоже! – не без гордости ухмыльнулся Лют. – Мистиша хоть и немолод, а я не знаю, где ему в версту[4] сыщется боец!
– Князь будет за них горой стоять. Из этих семерых, которые пропали, пятеро были с ним в Таврии – ну, в то лето, когда все думали, что он погиб, а они чуть ли не пешком от Карши до днепровских порогов через степи шли. С ним было восемь человек. Из этих – Игмор, Добровой, Девята, Градимир и Красен. Они с ним через тот свет, считай, прошли. Они ему ближе кровного брата.
– Оно и видно! – недобро усмехнулся Лют. – Он по этим угрызкам сильнее печалится, чем по Улебу.
– Но в этой распре правда за нами! – горячо возразил Бер. – О́дин будет на нашей стороне.
– Ой, не знаю! – Лют покрутил головой. – О́дин любит раздоры, особенно между родичами. Как бы не он их и подтолкнул на это дело. И они уже верно заручились его помощью, прежде чем начинать.
– Это что же, – с оторопелым видом спросила Малфа, – нам… то есть вам придется выступать против самого Одина?
– Мы… – Бер запнулся: врожденное благоразумие не давало ему гордо заявить, что он не боится даже сильнейшего из богов. – Может, стоит попросить о помощи кого-нибудь
В версту – то есть равный.
