мы даже стали родственниками, то есть свояками. Впрочем, я немного отвлекся в сторону. Так мы с Таней и стали мужем и женой. Мы даже впервые поцеловались только на свадьбе – вот как! – и живем до сих пор душа в душу. Для меня она все та же потерявшаяся в Москве неудачливая студентка, которую надо защищать от зла и нечисти… Впрочем об этом не надо говорить – можно сглазить. Отец же Тани сразу после свадьбы потащил меня помощником на охоту, так как колено у него все еще ныло, и он боялся не выдержать трехмесячной нагрузки в тайге. Я же сам карельский парень – горные реки не в диковинку. Ну и стрелять из ружья умел… Так вот и получил в наследство от тестя охотничий участок размером почти в тысячу квадратных километров, где и занимаюсь добычей соболя до сих пор. А тогда – на следующее лето – мы с Таней и при помощи всего Сайгира, жители которого очень обрадовались, что у них теперь есть молодой печник в поселке, построили просторный дом из отборной таежной лиственницы – деньги же были у меня, – и стали жить да поживать. С тех пор мы с ней ни разу никуда дальше Туруханска не выбирались – все в Сайгире…, ну, если не считать мои коммерческие походы для сдачи пушнины раз в два года в Красноярск.
Никита замолк. Чувствуя, что в груди снова стало давить, а в горле запершило, он судорожно выпил остатки холодного чая в кружке и задержал дыхание, пытаясь сбить подступающую волну кашля. Рассказывая о своей молодости, Никита на какое-то время забылся от своих тревожных мыслей, которые не давали покоя в последние недели из-за, продолжающегося ухудшаться, состояния здоровья. Чтобы отвлечь себя и, таким образом, продлить это чувство отрешенности от настоящего времени, он стал разглядывать кабинет доктора: стол из ламинированного ДСП, под которым с одной стороны стояла тумбочка, а с другой – компьютерный блок; на столе – громоздкий монитор с электроннолучевым кинескопом; старый деревянный шкаф со стеклянными дверцами, покрытый лаком; пластиковое окно без каких-либо занавесок или штор; на широком подоконнике – древний принтер без каких бы то ни было кабелей; на полу – довольно новый линолеум. Оглядев все вокруг, взгляд его остановился на часах, висевших рядом с дверью, словно бы он увидел их впервые, хотя за все время разговора они были в прямой его видимости. Прошло почти три часа, и стрелки на циферблате показывали без двадцати восемь.
– Однако, уже довольно поздно, – как бы уловив мысли своего пациента, заговорил Юрий Всеволодович. – Если вы не возражаете, я хотел бы вас осмотреть. Разденьтесь, пожалуйста, до трусов. Тут у меня довольно тепло, можно сказать, даже жарко – вы не находите? Главный врач, видимо зная хорошо свой коллектив, выделил мне этот кабинет, как бы тем самым подчеркивая мое особое положение, если можно так сказать. Сами понимаете, какой бы опытный ты ни был специалист, а на новом месте ты всегда новичок… Тут, видите, нет даже перевязочной. Здесь раньше вроде бы экономист сидел, а теперь вот я… Пол тут чистый, но можете расстелить под ноги вот эту газету…
