прощения, господин, если обидел тебя этим.
Бьерн ничего не ответил. Он был настолько поражён, что не мог даже просто пошевелиться. Лишь пронзал юношу ошарашенным взглядом, изучая и будто бы пытаясь что-то разглядеть. Аелия не понимал этих перемен в Бьерне. Он и не мог.
Половинкой сердца божественного его называла только Минцзэ, и никто больше. К тому же она никогда не произносила этих слов во всеуслышание. Нормы приличия в среде монархов не позволяли. Потому это обращение было скорее дружественным.
Бьерн не решился что-то объяснить Аелии и предпочёл перевести тему. Он часто заморгал, словно пытаясь сбросить с лица это непонятное выражение, и уже через секунду вернул прежнее настроение, будто ничего и не случилось. Конечно, Солнце это заметил, но не стал расспрашивать, поняв одно – то было нечто личное, потаённое.
Вокруг него и так происходило слишком много странностей в последнее время, и эта была одной из них.
– Прежде чем мы выйдем в город, примерь это.
Брат бога поднял упавшие на пол одеяния. Ими оказались шубы из шкуры медведя. На вид очень тёплые и дорогие.
– Но для чего они мне? Я ведь могу согреться самостоятельно.
Бьерн снисходительно улыбнулся, всё ещё протягивая три шубы на выбор.
– Твоя аура на территории мёртвых подавлена. Использовать свои силы ты не сможешь – Мацерия попросту блокирует любые проявления жизненной энергии, потому сколько ни пытайся, но призвать ауру не получится, – объяснил он. – Поэтому придётся одеться теплее, Солнце. В Обители Ночи стоит лютый мороз.
Только сейчас Аелия осознал, что его силы действительно тут не работали. Пытаясь призвать ауру, она попросту не отзывалась. Будто бы её никогда и не было.
Приняв этот факт во внимание, он послушно взял одну из шуб и накинул её на плечи. Та оказалась действительно плотной и достаточно тяжёлой. Бьерн облачился в похожую, стоя перед зеркалом.
Это вызвало у Аелии резонный вопрос: для чего брату великого создателя шуба? Ведь Баиюл ещё совсем недавно щеголял по лютому морозу в одной распахнутой рубахе, не страшась суровой зимы.
– Неужто ты замёрзнуть боишься? – спросил Аелия.
Бьерн, едва услышав его вопрос, усмехнулся:
– А как же! Ведь я – рукотворное создание. Тело моё, как у простых людей. Отличие лишь в бессмертии.
Он поправил чёрные волосы, спадающие до плеч, из которых выделялась одна-единственная золотистая прядь. У Баиюла их было много, а вот у Бьерна всего одна. Она падала на глаза, из-за чего приходилось то и дело убирать надоедливый локон за ухо. Эта маленькая черта будто служила напоминанием о том, что в груди его тоже бьётся сердце, хранящее в себе свет. Сердце, некогда принадлежавшее Великой Маедже.
Казалось, тот факт, что Бьерн – вовсе не божество, а создание Всеотца, вечно всеми забывался. Бесспорно, он был очень могущественным и искусным воином, но всё же в своей ипостаси имел уязвимость к простым человеческим слабостям.
– Ну вот, теперь холода
