и Климин уже прибыли. Они хотели увидеться с тобой.
Владычица небес, казалось, помрачнела только больше. Ссутулившись, она с грустью наблюдала за тем, как Минцзэ водила по её волосам красивым гребнем.
– Мне жаль, что я не смогла встретить их вместе с тобой.
– У нас целая ночь впереди. Ещё успеешь обменяться сплетнями с Господином Вечность.
Целандайн хихикнула, тут же повеселев. Она ответила:
– А Всеотец? Он уже прибыл в Сияющий Дворец?
Дева Солнце цокнула с досадой:
– Увы, нет. Не сомневаюсь, он опоздает, как и всегда.
Минцзэ считала её младшей сестрой и очень сильно любила. Она всегда относилась терпимо к капризам Целандайн. Характер её был сложным: в лучшие дни она несла за собой холодную безмятежность, но, как и любые небеса, всё менялось очень быстро, и стоило чему-то пойти не так, как в душе Целандайн могла разразиться самая настоящая гроза. Сегодня внутри неё лил дождь – горькие слёзы скатывались по щекам.
– Пообещай мне, что завтра же отправишь письмо Марцелле Даерскому.
Госпожа Небо обернулась и заглянула в глаза Минцзэ. Чуть успокоившись, она всё же не отступала и желала гарантий.
– Обещаю, – твёрдо ответила бессмертная. – Я сделаю всё, что потребуется.
Этих слов было достаточно. Минцзэ никогда не врала, и нарушить обещание для неё – табу. Лишь услышав заверения старшей нерукотворной, Целандайн смогла усмирить бушующий в душе ураган. И тут же, спустя пару мгновений, за окном прояснилось.
Завидев солнечные лучи, пробивающиеся сквозь стремительно отступающие тучи, Минцзэ удовлетворённо улыбнулась, продолжив водить по волосам Целандайн гребнем. Она закончила её причёску через несколько минут, вновь вернув девушке достойный облик.
Небесно-голубой атласный кафтан с белоснежной накидкой, обшитой золотистым узором в виде мчащихся ветров, смотрелся на стройной фигуре Госпожи Небо великолепно, и Минцзэ, оглядев его, довольно кивнула.
– Теперь ты готова, – сказала она. – Отдохни до вечера, а потом обязательно явись на официальную часть.
– Спасибо, Минцзэ.
Время пролетело незаметно. Суета не прекращалась до самого начала праздника, и шум не стихал ни на мгновение: улицы были полны смеха и разговоров, как и Сияющий Дворец. А когда сумерки заступили в свои права, Рэниум вспыхнул яркими огнями, обретя совсем иной умопомрачительный вид. Любой, кто выходил на балконы или хотя бы выглядывал из окон дворца, мог в полной мере насладиться красотой данного пейзажа. Отсюда, с горной высоты, фонарики, зажжённые смертными тут и там, выглядели совсем как светлячки, мерцающие и отгоняющие ночную тьму.
Отовсюду звучала музыка и доносились ароматы угощений. В воздухе отчётливо чувствовался запах шоколада, и причиной тому был фуршетный стол, уставленный
