смешно. Только совершенно не хотелось, чтобы окружающие считали, будто она способна убить, и главное, просто так, ради дурацкой шутки.
Но, пока Ася раздумывала, Клуша потеряла к ней интерес – решила, будто она испугалась и отступила, – опять накинулась на Денисова.
– И что, и не смущает, что за тебя уже девочки заступаются? Какой же ты после этого мужчина?
Ася опять растерялась. Ну как же так? Она ведь пыталась поступить по справедливости, а, по словам старшухи, получалось, сделала только хуже. Еще и Алик сердито зыркнул на нее исподлобья, словно предупредил: «Лучше не лезь».
Хорошо, что остальные отвлеклись, наблюдали, как наконец-то притащивший стремянку завхоз перепиливал ножом веревку. А Клуша по-прежнему шипела:
– Ты дождешься, Денисов. Я в твой детдом позвоню и скажу, чтобы приезжали, тебя забирали.
– Да звоните, пожалуйста, – с нарочитой бравадой откликнулся Алик. – Я сюда и не просился. Хотите, сам уйду.
– Только посмей! – чуть ли не взвизгнула старшуха. – Он еще мне условия будет ставить. – Вскинула голову, отыскала взглядом Лилю, выкрикнула погромче: – Лилия Дамировна, ну сколько еще можно? Нельзя же быть настолько беспомощной. Почему ваши дети все еще здесь? Давно уже время зарядки.
Перепуганная Лиля с удвоенной силой принялась всех уговаривать, но как только завхоз обрезал веревку и унес чайку, ребята и сами разошлись: кто помчался к синему домику, кто двинулся в сторону стадиона. И Ася направилась туда же. А пока шла и на автомате выполняла набор стандартных упражнений под бодрые команды физрука, все думала – что же это такое было?
Первая мысль – предупреждение. Но кому и кого надо предупреждать? Тем более это излюбленный прием в кино и книгах, но никак не в жизни.
Глупость какая-то! Подлая и жестокая.
Ася прекрасно помнила, как в началке ей в рюкзак засунули яйцо, даже точно знала, что за ненормальная это сделала. И оно, разумеется, разбилось и растеклось, перепачкав ее вещи, и было до слез обидно.
Ну или мальчишки друг другу могли мышку подбросить. Но игрушечную, силиконовую, хоть и жутко похожую на настоящую.
Вот это еще можно посчитать за шутку или за розыгрыш, пусть и дурацкий. Или за мелочную месть. А тут ведь видно, что чайка на самом деле живая. То есть совсем недавно она еще была живой, раздражала своими полукошачьими потусторонними воплями, прилетала на помойку, не гнушаясь отбросами.
Конечно, птица и сама могла умереть, и кто-то подобрал уже дохлую. Но по-прежнему непонятно – зачем?
На шутку совсем не похоже. Ничуть не смешно. Месть? Тоже сомнительно, хотя Клуша вполне заслужила. Но тогда логичней подбросить чайку ей в комнату или подвесить там, где именно она в первую очередь и заметила бы. А тут – в самом центре лагеря. Чтобы многие увидели, испугались и всполошились.
Ведь и правда больше всего напоминало предупреждение. Только о чем предупреждать отдыхающих детей? Или вожатых?
Обычно
